Представители Минздрава остановились
рядом с моей кроватью, и мужчина спросил:
— Лада, как себя
чувствуешь?
— Хорошо, — ответил я.
— Разденьте девочку, — приказал
мужчина.
Медсестра в один миг сняла с меня
пижаму и футболку. Трусы, к счастью снимать не стала. Мужчина
присел на край кровати и стал мять мне живот, пощупал руки и ноги,
осмотрел голову, потом взял стетоскоп и стал слушать вначале грудь,
потом спину, говоря при этом то «дыши», то «не дыши». Вся остальная
делегация стояла вокруг, рассматривая меня. Наконец, он встал, и
вся эта компания вышла из палаты.
Слух у меня теперь идеальный, поэтому
я хорошо слышал, как начальство остановилось где-то за дверью и
стало обсуждать мое состояние. Из этого разговора я понял, что
абсолютно здоров, если не считать небольшого физического отставания
в развитии. Для десятилетнего ребенка Лада была мала ростом и
слишком истощена.
— Девочка из проблемной семьи, —
сказал мужчина, — поэтому с ней обязательно должен поработать
опытный детский психолог. У меня есть знакомый специалист очень
высокого уровня, я дам вам ее телефон.
После этого вся эта компания куда-то
ушла, а я сидел на кровати и переваривал услышанное. Во-первых, для
меня было открытием, что Ладе десять лет. До сих пор я был уверен,
что девочке от силы лет семь, уж очень она мелкая и худая. Детские
кровати низкие, поэтому с кровати я слезал и забирался без проблем,
а вот на стул приходилось в буквальном смысле
карабкаться.
И вообще с высоты такого мелкого
роста, мир выглядит совсем по-другому, чем если в тебе метр
восемьдесят шесть, как это было в моей прошлой жизни. Такому
маленькому человеку взрослые люди кажутся огромными, и ты
чувствуешь себя Гулливером в стране великанов — вокруг огромная
мебель, все вещи кажутся больше, чем есть на самом деле.
Оказывается, ракурс, с которого смотришь на мир, тоже имеет
значение.
Меня конечно напрягло сообщение о том,
что со мной будет работать опытный детский психолог, а может быть и
психиатр. Как правильно должна себя вести девочка в десять лет,
чтоб не попасть в дурку, я не знаю, и вряд ли смогу скрыть свою
настоящую взрослую личность. Пока как-то притворяться не было
необходимости. Медсестры, которые со мной общаются много вопросов
мне не задают. Они просто выполняют свою работу: измеряют
температуру, делают уколы и прочее. На те вопросы, которые они
задают, достаточно ответить «да», «нет», «не хочу», «не знаю»,
внутренний мир маленькой девочки их не интересует, а вот
профессиональный детский психолог как раз будет копаться в моем
внутреннем мире. Это его работа. И до чего он в конце концов
докопается, не могу даже представить. Думаю, что ничем хорошим для
меня это не кончится.