– По-моему, он нигде сейчас не работает. Кто-то говорил мне, что он преподает биологию в техникуме. Что равнозначно пенсии.
Траубе говорил о Суслине со снисходительностью восходящей научной звезды, которая успевает сиять и в альпинистских лагерях, и на теннисном корте, не говоря уж о спонтанно родившемся комитете по организации гигантского пикника.
– Он избрал себе незавидную роль стареющего анфан террибль. Умудрился за двадцать лет поработать во всех мыслимых и немыслимых институтах и ни из одного не ушел без скандала.
– Он талантлив?
– Ах, Лерочка, и почему прекрасных дам так тянет к неудачникам?
– Значит, все-таки талантлив.
– Я не говорил обратного, – попытался ревниво насупиться Траубе, но в ревнивцы он не годился, не его роль. – Но если талант как-то связан со служением людям, то Суслин бездарен.
В этот момент Суслин брел неподалеку с видом опозоренной девушки, которая осмелилась явиться на бал и ловит обнаженной спиной злобный шепот светских кумушек.
Суслин был настолько непривлекателен, что Лера подумала – Гарик Траубе мог бы одарить его состраданием, но не насмешкой.
– Вы злой мальчик, – сказала она.
– Не злой. Но мое сердце свободно от российской бабьей жалости. Я убежден, что его привел сюда мазохизм. Он не может не быть гонимым – комплекс раннего христианина.
Суслин, словно услышав, обернулся и встретился глазами с Лерой. Лицо у него было правильное, с небольшим, прямым, острым к концу носом, маленькими светлыми глазами и узким лбом. Борода, покрывавшая щеки и неопрятным клинышком тянувшая вниз подбородок, совпадала цветом с кожей, желтоватой, но не смуглой, темнеющей вокруг глаз, точь-в-точь в цвет бровей и упавшей на лоб пряди волос.
Ударившись о зрачки Леры, его глаза тут же метнулись вбок, к столу, уставленному стаканами с вечерним кефиром, и Суслин даже сделал танцевальное движение туловищем, словно собирался повернуть, но остановился, и Лера поняла почему: верхняя губа под усами была подчеркнута голубой кефирной полоской – он вспомнил, что положенный ему кефир он уже принял.
– Так чем же он занимается? Как ученый?
Траубе протянул ей стакан с кефиром – путешествие к столу и обратно заняло мгновение. Кефир он тянул с удовольствием.
– Сахару жалеют, – сказал он. – Чем он занимается? Чайниковыми идеями. Как и положено. Ищет биоволны мозга. С таким же успехом мог изобретать вечный двигатель.