– Да, Фома, да!
– Дай вот только я выйду отсюда… У-у-у, мы тогда!.. А ещё мы будем песни петь.
– Песни?
– Да. Сядем у окошка, как Маугли с волчатами, посмотрим на луну и запоём. Твоё горлышко будет петь звонко, а я буду подхрипывать.
– Фома… А сейчас-то как? Что?
– И сейчас мы что-нибудь придумаем. Ты только приезжай – весёленькая или просто какая будешь. Всё здесь в наших руках.
– Фома, ты так говоришь, как будто это меня туда посадили, а не тебя. – Вика покачнулась на ящике.
– Нет, Вика. Всё хорошо, – сказал Фома твёрдым голосом – голосом, от которого даже ящик перестал шататься и замер. – И будет хорошо. А если и что не на своих местах – мы это исправим. Помни это, пожалуйста. Потому что мы…
– Потому что мы – сила, что ли?
– Да.
Вика уходила, обещав приехать завтра. На прощанье она дотянулась до форточки, схватилась за руку Фомы, а затем быстро ушла, не оглядываясь. Она никогда не оглядывалась, поэтому не знала, смотрит ли Фома ей вслед, или не смотрит.
Больница имени красного шприца
Утро. Село Ранний Вой-2. Корпус инфекционного отделения Больницы имени Красного Креста, расположенный к солнцу так, что солнца-то и не видно. В один из боксов первого этажа входит уборщица, одетая под медсестру (Палёнова, кто ж ещё?) и подходит к кровати с небритым Фомой, только открывшим глаза и со сна ещё плохо соображающим. Фома на неё не реагирует.
– Сэр, где ваши анализы? – (это она уже выпендривается из туалета).
– Я за собой смываю. – несётся ей в ответ.
– Ну что ж, завтра повторим.
На самом-то деле Фома её обманул: все анализы он уже отдал другой медсестре, а этой – фиг.
Палёнова ещё какое-то время гремит ведром и возит шваброй, роется в таблетках Фомы, как всегда, со знанием дела рассказывает о них, а затем уходит. Фома небрежно умывается, завтракает, спустив часть больничной еды в унитаз и компенсировав этот недостаток привезённым вчера матушкой куском холодного варёного мяса. Фома любит мясо. Затем он глотает таблетки и направляется в процедурный кабинет под капельницу.
На нём всё тот же больничный халат, покроем и цветом просто унижающий человеческое достоинство; в этом халате даже мощный Фома напоминает сынишку Ивана Грозного в одеждах великого отца. Но Фома выше этого, он идёт, в коридоре встречая нянечек и кухарочек, которые уже явились на работу и по роду службы теперь бегают из палаты в палату. Нянечки и кухарочки здороваются с Фомой.