На ум приходили обрывки какой-то сложной молитвы с прошением отженить козни дьявола. Больше ничего Иван вспомнить не мог.
-Ну, вы у меня, молодцы! Просто радушные хозяйки! Позвали людей в гости, а сами старые сплетни обсуждаете и телевизор смотрите! Человек от вашего теплого приема уже заснул!– Сергей Владимирович указал на Ивана, сидевшего с закрытыми глазами.
«Черт бы тебя побрал», – мысленно выругался Иван и сделал вид, что действительно дремал, и его разбудили. Система Станиславского доступна не только Ольге Николаевне. Кстати, о ней, любимой. Он внимательно посмотрел на мать, лицо которой пошло красными пятнами. Она поймала его взгляд, полный сыновней любви, и быстро отвела глаза.
-Мариночка, котик, принеси валидольчик, что-то сердце сдавило! – попросила жалостливо. Но просчиталась.
Эльвира Анатольевна тоже профессор и доктор медицинских наук, только кардиолог, скомандовала:
-Нинок, тащи аппарат! Сейчас вам, Ольга Николаевна, снимем кардиограммку! А потом решим, что принять из таблеток, или укол сделаем.
И не успела Нина принести чудо-технику, как Иван в два шага оказался рядом с матерью, взял болезную под локоток и повел к выходу.
– Иван, куда вы ее тянете? С сердцем шутить нельзя! – запричитала Эльвира.
-Машина скоро придет, – громогласно объявил он. – Я уже вызвал водителя.
-Ив, что случилось? Я еще не успела собраться! – возмутилась его любовница.
– Прости, сегодня поеду без тебя. Сейчас завезу мать домой, и надо еще заехать в офис подготовить бумаги на завтра.
-Какие бумаги?– опешила Марина.– Завтра же воскресенье…
– По работе!– отрезал Иван. Потом повернулся к ее родственникам, попрощался, поблагодарил, шаркнул ножкой, приложился к Маринкиной щеке, пахнущей «Кензо», и отбыл. На руке у него болталась разлюбезная Ольга Николаевна.
В машине она пыталась заговорить с ним.
-Закрой рот!– рявкнул он так, что охранник и водитель переглянулись.
Подъехав к отчему дому, большой красной девятиэтажке, он поднялся в квартиру вместе с матерью. Прямо в туфлях прошел по ее драгоценным коврам, снял со стены фотографию и отбыл, не сказав ни слова.
Всю следующую неделю Иван пил. И во время этого лютого пьянства почему-то вспоминались обшарпанный больничный коридор, девушка с длинными русыми волосами, закрученными в локоны. Она смотрела на него огромными зелеными глазами, полными слез, и шептала: