— Да? — он наклонился, легонько, почти не касаясь её щеки, невесомо тронув губами кожу. — или нет?
***
Белла молчала, лишь невольно затаила дыхание. Остановить его или… Чуть позже? Ничего же не будет, если она немножко насладится новыми для неё ощущениями, охватившими от близости мужчины. Очень привлекательного, между прочим. Павел ей нравился, в нем идеально сочетались хищные повадки истинного хозяина положения, и неожиданная нежность, с которой он сейчас обращался к ней.
Беркут усмехнулся, и кончиками пальцев очертил её подбородок. Вот… Вот сейчас она скажет, чтобы он проваливал… Еще секунда… Она громко выдохнула, и услышала, как то же самое сделал и он. Теперь его рот был почти у уголка её рта, и Белка замерла. Да, пора остановиться. Они ведь незнакомы! Что она творит?
— Да… — сорвалось у неё прежде, чем она успела обдумать эти слова.
Но она притянула его к себе. И, конечно же, не давая её мыслям вернуться в нужное русло, мужские руки обняли Беллу, уверенно, будто заявляя права на её тело. Она ощущала беспомощность, и, что самое постыдное, вспыхнувшее желание продлить ласку, получить большего.
И мир начал расплываться, теряя четкость, но это от того, что веки вдруг стали свинцовыми, и ей пришлось их сомкнуть. Так было гораздо лучше, темнота не пугала, она прятала её бесстыдство. Губы Беркута соединились с её губами, принуждая раскрыться навстречу, и тут же захватили в плен, яростно, напористо, лишая воли. По каждому нерву Белки пробежали искры тока, будя в теле неведомые ранее чувства, обостряя восприятие, и даже пугая. Какой же он властный и нетерпеливый… Но она готова сдаться, пусть только не разрывает сладостного контакта губ.
А потом она с изумлением поняла, что так же неистово и глубоко целует Павла. И это было невероятно, ощущать, как они тесно прижимались друг к другу, и вспотевшие ладони блуждали, исследуя, сталкиваясь, и снова разбегаясь. По спине, вдоль позвоночника, по бедрам, — Белку несло в пропасть, и она очень смутилась, уловив свой собственный стон.
— Сла-а-аденькая… — прохрипел Павел, зарыв пальцы в каскад её густых волос. — ты такая сладенькая, что еще один поцелуй, милашка, и я пошлю на хрен все свои дела.
А она не могла вымолвить ни слова, упивалась запахом его кожи, и глупо думала о том, что на вкус он, наверное, столь же восхитительный. И что ей хотелось бы узнать это немедленно, лизнуть его щеку, сейчас уже не колючую от жесткой щетины, или всосать его нижнюю губу, чтобы испить его рваные выдохи до дна.