Ждать Женьку пришлось долго. То ли не нашёл ещё своего друга, то ли разговор не клеится, или потек не в то русло. Расплатившись за воду, девушка протиснулась между танцующими, прошла в соседний корпус, огороженный прозрачным полукруглым куполом, и тут же попятилась. Это были частные кабинки для вип, и появилась она очень не вовремя — в самый разгар разборки между несколькими мужчинами. Все они были в дорогих пиджаках, холеные, из тех, хозяев жизни.
Бурная ссора набирала обороты, Белку одолело любопытство, и она прислушалась, надеясь, что ее не заметят в плавающих цветовых бликах освещения. Грохот музыки сюда доносился приглушённо, поэтому она могла понять суть разговора.
— ...по хрен мне, где ты достанешь бабло, Сява, проценты растут с каждым днём, усёк, мудак? — угрожающе шипел широкоплечий верзила, размахивая у лица зажатого в углу двумя такими же боровами мужичонки пистолетом. — неделю ещё тебе, нищеброду, даю. Не принесешь долг, Беркут тебя своим змейкам скормит. По частям! Они у него человеченку за милую душу жрут и не давятся!
Несчастный Сява, дико вращая глазищами, едва не блевал на пол, запуганный угрозами. Белка и сама испытала ужас, услышав про «змеек», питавшихся людьми, и, прикрыв ладошкой рот, поспешила исчезнуть. Бандитские разборки были ей чужды, меньше всего сейчас она хотела попасться в поле зрения этих страшных мужиков, но уйти незаметно не получилось. Каблук туфли зацепился за ступеньку, и Изабелла вскрикнула, теряя равновесие. Голоса смолкли, на девушку уставились несколько пар глаз, а тот, что стращал Сяву, проворно настиг ее, и схватил за руку.
— Кто такая?! Чё тут уши греешь, курва крашеная?! — рявкнул так, что Белка оцепенела, перестав вырываться.
— Сам ты урод крашеный! — возмутилась, впившись длинными ногтями в ладонь здоровяка, — а у меня всё натуральное!
Конечно, это было глупо, заботиться о том, что этот гад ее обозвал, надо уносить ноги, а она тут обиженную корчит. Но к такого рода замечаниям Белла относилась болезненно, характером природа наделила очень уж хрупким и чувствительным к обидам. Цвет волос у нее был светло-пепельным, почти белокурым, кожа тоже белая, а глаза небесно-голубые, и ее часто презрительно называли куколкой. Да, это было неприятно, потому что в данном случае имелось в виду не то, что Белка красива, как куколка, а прямой подтекст — бледная и холодная, неестественная.