– Нет, – Кочин сосредоточенно смотрел на пиалу, будто сквозь нее видел свою офицерскую молодость. – Дежурный не выпускал. Он был прав тогда. Устав, инструкции… А мне было на все наплевать. – Кочин усмехнулся. – Вот такой есть эпизод в биографии командира полка.
И он мельком взглянул на Гешку, будто испугался того, что рассказал. Потом встал из-за стола и, протянув руку, чтобы попрощаться, мимоходом сказал:
– Кстати, Гена!.. В твоем личном деле по домашнему адресу записан только отец. А мама, что же, там не живет?
– Да, у мамы своя квартира, – кивнул Гешка.
– Вот как! – Кочина, похоже, это озадачило. Он минуту о чем-то раздумывал. – А ты не дашь мне ее адрес? Хотелось бы черкнуть ей пару слов о тебе.
Гешка досадливо развел руками.
– Евгений Петрович, – признался он, – на память не помню. В Москве ведь я ей письма не писал – проще было заехать или позвонить… Сейчас я принесу, в моей записной книжке этот адрес есть.
Гешка уже взялся за ручку двери, как Кочин остановил его.
– Ладно, – сказал, он, махнув рукой, – не стоит туда-сюда бегать.
Он выдвинул ящик стола, достал сложенный вчетверо лист бумаги.
– Когда будешь писать матери, вложи это в конверт от меня. Добро?
Он протянул бумагу Гешке. Гешка изо всех сил старался придать своему лицу выражение надежного человека – Кочин, казалось, прожигает его своим взглядом.
– Какой разговор, Евгений Петрович! Обязательно отправлю.
– Все, иди!
Гурули воспринял Гешкину новость удивительно спокойно.
– Жаль, – сказал он. – А я думал, что Кочин отпустит тебя с нами. Вот уже тебе горный комбез и спальник подобрал.
На Гешку внезапно навалилась волна безысходной благодарности к прапорщику. Он прижался лбом к его плечу и промямлил:
– Вить! Я все-таки не хочу уходить от вас…
– Ладно, – простил Гурули, как ему показалось, Гешкино лицемерие. – Раз устроил себе жизнь, так радуйся.
Гешка отпрянул от него.
– Ты что?! – заорал он. – Кто устроил себе жизнь? Разве не понимаешь, почему меня переводят?
– Чего ты орешь? – Гурули потянулся всем телом, играя мускулатурой. – Все нормально. Никто к тебе претензий не имеет. Поубавь звук.
Гешка грохнулся на табуретку.
– Я уже и сам не знаю, что со мной, – глухо ответил он. – Наверное, хочется, чтобы никто не лез в мою жизнь, чтобы не подметали передо мной дорожку.
– Много хочешь, – грубо пошутил Гурули. – Неси на себе, салага, бремя отцовских погон.