– Бача-а-а! – кричал он и, прислушиваясь к отдаленному эху в горах, открывал огонь короткими тяжелыми очередями.
– Ты их спроси: сала свиного хотите? Когда крикнут «Не-е-ет», тогда и стреляй! – советовали толстяку.
– Бача-а-а!!!
– Ген, остается штаны снять и повернуться…
– Бача-а-а! Это я, Геннадий Стрельцов!
И снова короткая мощная очередь.
А водителям «наливников» было не до шуток. Усталые, обреченно-смиренные, они сидели на земле уже, наверное, не меньше часа, глядя с суеверным страхом и надеждой на кощунственно-веселых светлолицых людей в военной форме. Смотрели они и на меня, но хоть убейте, я не знал, чем мог быть им полезен в те минуты и, вообще, что здесь произошло. Приставать с расспросами к Блинову мне не хотелось – ему было не до меня. Поговорить с солдатами?
Из подчиненных Блинова я запомнил только одного – солдата по имени Кирюша с совершенно невоенной фамилией Тетка. Он, как и многие его товарищи, расхаживал вдоль колонны, молодцевато покачивая плечами, не поворачивая головы, искоса, со снисхождением покровителя поглядывал на афганцев. Шлемофон, разумеется, сдвинут на затылок – черт знает, как он там держится! – короткий, похожий на щетку чуб, редкие желтенькие усики и папиросина в зубах. Одним словом, Вася Теркин восьмидесятых годов. Уж этот-то должен знать все!
Я попросил у солдата спички, закурил и, как бы между прочим, спросил:
– Ну что, сейчас поедем?
– Да-а-а, – с небрежностью бывалого воина протянул он, глубоко затягиваясь, и тихо спросил: – А вы не в курсе, че там такое?
Эх, тоже мне Теркин!
– Засада! – предположил я.
Кирюша мгновенно оценил ситуацию.
– Они в этом месте все время стреляют, – сказал он мрачно. – Одно слово – Черная Щель! Не слышали? Гроб с крышкой и чертик на крестике! Недавно афганский полчок и две наших роты здесь порядок наводили, мочили их, будь здоров! Не-е, без авиации здесь делать нечего. Если «наливники» пустить вперед, то от них одни уши останутся. «Душки» любят «наливники» жечь, – деловито продолжал Тетка. – Вы еще не видели, как они горят? Жуть! Пламя метров на тридцать поднимается. А может, и больше. В ста шагах от горящего «наливника» не выстоите… Пойдемте, товарищ старший лейтенант, кажется, по машинам объявили…
Блинов последним запрыгнул на броню, сел, свесив ноги в люк, рванул затвор автомата, надел шлемофон и, подтягивая ларинги, крикнул солдатам: