— Простите.
Опустила голову и села на свое место. Преподаватель покачал
головой, но больше отчитывать не стал. И я этому ой как порадовалась. Ругаться
с педагогом, с чьим предметом я, мягко говоря, не дружу, было бы фатальной
ошибкой с моей стороны.
Во время пары, я в очередной раз убедилась, что английский не
мой предмет. И произношения у меня не так, а от времен глаголов — волосы на
голове встают дыбом.
И вроде еще со школы их учим, в университете повторяем, а я
все равно теряюсь.
Ну как так-то?
Радует, что такая проблема была не только у меня. Хоть не
чувствуешь себя самым слабым звеном.
Внезапно раздавшийся стук в дверь немного взбодрил студентов.
— Прошу прощения, — в аудиторию заглянул какой-то парень и
осмотрел присутствующих. — Давыдова есть?
На несколько секунд замялась. А в голове уже миллион догадок
о том, что произошло что-то страшное.
— Давыдова! — поторопил голос преподавателя, и я медленно
подняла руку.
Парнишка кивнул и вбежал в кабинет, что-то пряча за спиной.
Он был невысоким, худым, и с широкой улыбкой на лице. И вот этого парня я
видела впервые.
«Чего он так улыбается, словно мы лучшие друзья, которые год
не виделись?
— Вот! Это тебе!
С этими словами он плюхнул на мой стол небольшого плюшевого
мишку.
— А... — удивленно протянула, глядя на это мягкое создание. —
От кого?
— Секрет. Но сказали, что ты и так поймешь.
— Молодые люди, вы закончили?
— Простите! — выкрикнул парень, бегом направляясь к выходу.
А я смотрела на этого мишку с подозрением. У меня не было
знакомых, которые бы просто так решили порадовать меня подарком.
— Ты смотришь на него, словно перед тобой ядовитая змея, —
усмехнулась Ксюша и схватила игрушку.
Она повертела ее в разные стороны, а потом пихнула меня
локтем в бок.
— Смотри.
Ксюша передала мне подарок и указала пальцем на шею мишки,
где была перевязана аккуратная лента. А под этой самой тканевой полоской было
что-то вложено.
Вытаскивая этот маленький предмет, почувствовала странное
чувство сладкого предвкушения. Словно я на пороге важного открытия.
Бред конечно.
Ведь это оказалась самая обычная записка. Лист бумаги, криво
вырванный из тетради и почерк, с очень мелкими буквами:
«Прости дурака! Мир, дружба, жвачка?»