– Послушай! – сказал Фирсов Войчеху, когда поляк снова вышел на связь. – Ты не хочешь лететь в Москву, а я боюсь соваться с баксами на шереметьевскую таможню. Тогда давай встретимся на нейтральной территории. Например, в Минске. Тебя это устроит?
Это предложение поляка устроило. Он уже начинал опасаться, что Фирсов намеревается его "кинуть", и мечтал о том, чтобы быстрее получить деньги.
– Хорошо, – произнес он. – Давай встретимся в Минске. Когда я оформлю вылет, я тебе позвоню.
Фирсов опустил трубку, и только тогда все с облегчением вздохнули. Похоже, на этот раз удача улыбнулась следствию.
Спустя несколько дней Войчех продиктовал на автоответчик, что прилетает в Минск десятого декабря рейсом польской авиакомпании "ЛОТ" и будет ждать у справочного бюро аэропорта.
Это сообщение стало отправной точкой для экстренных оперативных действий. Новоселов вынес постановление о привлечении Войчеха к уголовной ответственности и избрании в отношении его меры пресечения – заключение под стражу. Это постановление в тот же день было санкционировано заместителем Генерального прокурора России. Он же, согласно Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам стран СНГ, обратился к прокурору Республики Беларусь с просьбой об оказании помощи в задержании Войчеха (российские оперативники не имели права работать на территории другого государства).
Остальное, как говорится, было делом техники. Войчех был задержан сотрудниками КГБ Белоруссии, передан российским спецслужбам и перевезен в следственный изолятор "Лефортово". При обыске и в ходе следствия были изъяты платежные квитанции о переводе Фирсовым 8720 долларов США в иностранные банки на имя Войчеха, упаковочные пакеты экспресс-почты.
Несколько позже в филиале банка "Российский кредит", который осуществлял перевод валютных средств в иностранные банки через фирму "Вестерн Юнион", были изъяты документы, свидетельствующие о переводе на территорию Польши и Голландии 29 118 долларов США на имя Войчеха.
Это был "гонорар" за доставку в Москву нескольких тысяч доз ЛСД.
– Нет, я умываю руки, – сказал Ковальский. – Не надо испытывать судьбу.
Андрей смотрел на друга и грыз ногти. Кофе в чашке, стоящей перед ним, давно остыл. Занавеска от сквозняка колыхалась над письменным столом, как фата невесты. Миша делал вид, что отыскивает какую-то книгу на стеллаже, его взгляд бегал по разноцветным корешкам, но думал он не о книге, а о том, как образумить друга.