Неплохой
приём, особенно, когда держишь разъярённую, да ещё и столь шикарную фурию
впритык к себе и без особого стеснения (на глазах у её не менее изумленного
жениха!) рассматриваешь абсолютно неузнаваемое личико.
Ещё
бы. Сколько прошло часов, когда он перестал вспоминать её в том вызывающем атласном
платье, через "липкую" ткань которого так нагло разглядывал
соблазнительные формы её точеной фигурки? Она нисколько не удивится, узнай, что
он тем же вечером дрочил у себя номере, рисуя в своём озабоченном воображении,
как снимает с неё эту невесомую драпировку.
И
какого чёрта, святые угодники, она думает об этом сейчас, сгорая живьём в
пламени собственного негодования, кипящего в жилах адреналина и в уплотняющемся
жаре живой преисподней, исходящего от тела напротив?
-
Лучше не стоит, ДИККИ Громобой! Иначе от перенапряжения спалишь остатки
уцелевших извилин. – и ей наконец-то удалось выдернуть руку из его не в меру
осязаемых пальцев. А может он попросту ослабил хватку? – И, кстати. Засунь свой
щедрый свадебный подарок с арендой данного ресторана, как можно глубже в свой
громовой зад! Мне твои подачки на хрен не упали вместе со всеми твоими
обещаниями. Судя по прошлому опыту, данное Ричардом Бауманом слово не стоит и
ломанного гроша. Оно так же быстротечно и нестабильно, как и вся его
скоропостижная спортивная карьера с тремя последующими браками. Поэтому начинай
молиться с этой самой секунды, мой сладкий. – она снова угрожающе прищурилась и
почти соприкоснулась кончиком своего аккуратненького носика с его. – Если
где-нибудь, когда-нибудь нас снова сведёт случай, не обессудь, но в следующий
раз будет намного больнее! И куда больнее, чем на автодроме Муджелло.
Надо
отдать должное, его лицо оставалось беспристрастным до конца всей тирады
Джоанн. Ни один мимический мускул так и не дрогнул. Но она всё равно каким-то
необъяснимым образом почувствовала, что задела его, и намного сильнее, чем
бутылкой по паху. Ни натянутой ухмылочки, ни поверхностного безразличия –
только каменное лицо и расширившиеся на короткое мгновение угольные зрачки при
упоминании аварии на мотогонках в Италии в конце 90-х.
Только
после этого, испытав полный спектр воодушевляющих эмоций от своей
безоговорочной победы, Джоанн Слоун вскинула свой острый подбородок и
развернулась всем корпусом "на выход". Вернее, всего лишь повернулась
в сторону, чтобы обойти зарвавшегося владельца Four Seasons, а ещё точнее,
толкнуть его плечом в плечо и по руке, расчищая столь вызывающим жестом путь к
проходу, по которому она сюда до этого пришла. Да, она это сделала, так ни разу
и не обернувшись к собственному жениху.