Он накатал валиком на пальцы черную краску, взял три чистых листа бумаги и на каждом сделал по жирному оттиску пальцев. Потом вызвал дежурного милиционера, приказал ему принести в кабинет «арестованные» колья и доставить одного из парней.
Милиционер ввел жилистого, с острым носом, с виду лет семнадцати подростка. Несмотря на тяжесть преступления, в котором его подозревали, держал он себя дерзко, самоуверенно и сразу же заявил прокурору претензию:
– Прокурор, на каком основании ты меня закатал в этот клоповник?
– За убийство, – обрезал его капитан.
– Чего это? А где доказательства? Меня не напугаешь. Законы тоже знаем, выпускай немедля, а то протестовать зачну, – сказал подросток, лихо плюнув на пол.
Фалалеев, держа за спиной лист бумаги с оттисками собственных пальцев, вплотную подошел к подростку.
– Ты хочешь иметь доказательства? Так вот они!
Раньше я не верил, а сейчас увидел, как сами по себе у человека шевелятся на голове волосы. Он смотрел на бумагу и прямо на наших глазах серел и старился.
– Что, узнаешь свои пальчики? Свеженькие, с этих колышков сняты, – ласково и нежно пояснил капитан.
– Сволочи вы все, – прошептал преступник и горько заплакал.
Фалалеев дал ему выплакаться, а потом спокойно приказал:
– А теперь колись до конца… Подай инструмент, которым ты орудовал.
И он подал увесистую, с толстым концом палку.
– А остальные чьи, Садиков? – живо спросил прокурор.
– Ничьи, я их нарочно подбросил, – угрюмо сказал Садиков и сел без разрешения на стул.
– Значит, один убил?
Садиков вместо ответа опустил голову.
– А за что же ты его убил? – поинтересовался я.
Садиков поднял на меня прозрачные, как стекло, глаза.
– А так… ни за что… за потаскуху Наську Косоглазую. Хотел на ней жениться, а она спуталась с этим… – он длинно и матерно обложил убитого матроса.
Когда преступника увели, капитан хитро подмигнул мне.
– Видал, судья, как работает туполобая милиция? А ведь сознайся, считал ты меня туполобым? Ладно, не оправдывайся. Все нас считают такими, впрочем, я и не отрицаю и не обижаюсь, – грустно заметил Фалалеев и устало махнул рукой.
На редкость интересный человек капитан Фалалеев. Милиция давно ему надоела, но держится он за нее обеими руками. У Фалалеева куча ребятишек, двое стариков и жена – мать-героиня. От родов, бесчисленных абортов и постоянной беспричинной ревности она высохла и пожелтела, как соломина. В минуты лирического настроения Фалалеев мечтает о должности начальника тюрьмы или его помощника, впрочем, он согласен, на худой конец, стать простым опером.