Как же она выглядела? Бледное, бесцветное личико; узкобёдрая, хилая, со слабой грудью и вздутым, оттянутым книзу рахитичным животом. Этот физиологический тип позднее просто обожали Ян Ван Эйк, Альбрехт Дюрер, Иероним Босх, Лукас Кранах… Искусствоведы не врут: живот был символом плодородия, так сказать, вечной беременности. Но тогдашний эталон красоты произрастал на фоне резко выраженного рахита. Как сказал бы врач-диетолог: острый дефицит витаминов и солнца. Плюс (то есть минус) поредение волос, отодвигание волосяной границы на лбу, которое даже стало модным: более двух столетий европейские кокетки подбривали себе волосы надо лбом.
Ренессанс, бесстыдный и пафосный, с оглядкой на свою воспитательницу Античность, как ни странно, успел среди попоек и оргий сочинить собственную точную формулу телесной красоты. Её суть – половая непохожесть. Самой красивой считается особа, в чьём облике меньше всего мужских черт. И наоборот. Отсюда – непомерное показное выпячивание «первичных» и «вторичных» половых признаков. Если кавалеры в своих костюмах довольствовались особым кроем гульфика (самых выразительных, даже карикатурных форм и размеров), то дамы прямо из кожи лезли в целях демонстрации необъятных пухлостей. «История нравов» (1912 г.) напоминает, как популярна была в то время уловка, называемая «retrousser» – «подбирание», а фактически задирание платья по любому надуманному поводу. Под платьем же – обязательно белизна и обязательно пышность.
Конец ознакомительного фрагмента.