Мари появилась вновь. На ее лице не было и следа недавней драмы. Она приняла заказ мисс Бойд, а Сюзи опять завладела вниманием Артура.
– А теперь взгляните на человека, сидящего рядом с мистером Уорреном.
Артур увидел высокого мужчину с резкими чертами лица, взлохмаченными черными волосами и густыми черными усами.
– Это некий мистер О’Брайн. Он неудачник и сознает это, поэтому душа его истерзана завистью. Никому не прощает успеха и никогда ни в ком не признает таланта, пока человек не умрет и не будет надежно похоронен.
– Приятная, должно быть, личность, ничего не скажешь, – ответил Артур. – А кто вон та полная пожилая леди в экстравагантной шляпке, что сидит возле О’Брайна?
– Это матушка мадам Руж, той маленькой блондинки, что сидит рядом с ней. Она любовница Ружа, делающего все иллюстрации для «Ля Семэн»[2]. Сначала меня шокировало, что старая дама называет его зятьком, одновременно афишируя свои отношения с мужем собственной дочери, но теперь это кажется мне вполне естественным.
Мать мадам Руж сохранила остатки былой красоты. Она сидела очень прямо, с большим достоинством держа в руках ножку цыпленка. Артур отвел глаза, так как, встретив его взгляд, она одарила его кокетливой улыбкой. Мсье Руж походил больше на преуспевающего бизнесмена, нежели на художника; он вел с О’Брайном, в совершенстве владевшим французским, спор о достоинствах Сезанна.
– Рядом со мной сидит мадам Мейер, – продолжала шептать Сюзи. – Она служила гувернанткой в Польше, но была слишком красива для такой работы и теперь живет с художником-пейзажистом, что сидит по левую руку от нее.
Артур взглянул на пейзажиста и увидел чисто выбритого, элегантно одетого красивого мужчину с копной седых курчавых волос. Речь и манеры Мейера напоминали романтический стиль 30-х годов прошлого века. Говорил он легко и свободно, но вещал не более чем прописные истины. Жизнерадостная миниатюрная леди, разделявшая с ним судьбу, внимала его речам с восхищением, которое явно льстило художнику.
Мисс Бойд уже описала Артуру всех, кроме молодого Рэгглза, известного своими натюрмортами, и Клэйсона, скульптора из Штатов. Едва мисс Бойд начала оживленно перемывать ему косточки, как дверь широко распахнулась и в комнате появился высокий толстый господин. Театральным жестом он сбросил с себя плащ.