Трусики, впиваясь резинкой в кожу, скользнули по разведенным бедрам и упали вниз, девушка осторожно переступила ногами, избавляясь от них, и это неожиданно понравилось мужчине.
- Умница, - шепнул он, поглаживая ее ягодицы, словно любуясь видом ее белоснежной извивающейся спины.
Он склонился над нею, подхватил ее под бедра, и она снова взвизгнула, стыдливо сжавшись, когда он с жаром, жадно поцеловал ее промежность, жестко прихватил губами тонкую кожу на бедрах и языком провел по раскрытому лону, вверх, и до самой сжавшейся дырочки ануса.
Несмотря на его грубость и бесцеремонность, несмотря на неудобную позу, его ласки возбудили девушку. Она сжималась в комочек, уткнувшись лицом в стол и постанывая, принимая его голодные поцелуи и чувствуя, как ее влага вытекает из ее распаленного лона, а мужчина жадно вылизывает ее, проникая языком в ее лоно, прихватывая губами ее набухшие губы, посасывая их и щекоча языком. Его пальцы снова легли на ее клитор и девушка оглушительно взвизгнула, ее тонкое тело вильнуло ничем не хуже змеиного. Мужчина продолжал свою жестокую ласку, вылизывая языком и поглаживая пальцами спереди, девушка стонала в голос, извиваясь на столе, прикусывая губы. В какой-то миг она замерла, даже дышать перестала, мягкие спазмы удовольствия почти накрыли ее тело, но тут он, почувствовав приближение развязки, внезапно остановился, отпустил ее тело, и девушка без сил рухнула на стол, захлебываясь шумным дыханием. От разочарования она почти рыдала, ее бедра, хранящие розовые отпечатки его жестких пальцев, заметно дрожали.
- Руки, - внезапно резко потребовал он. Негромко брякнула пряжка ремня, и девушка вздрогнула и испуганно затихла, обострившимся слухом ловя каждый звук – шуршание ткани, шелест ремня, вынимаемого из брюк.
- Ну? – нетерпеливо произнес мужчина. Он не ударил, не причинил боли, не заставил подчиниться; он ждал, и это было знаком того, что сейчас, в этот момент, можно произнести стоп-слово и прекратить все. Пока она свободна; а потом будет вынужденная неподвижность и покорность. И кто знает, что придет ему в голову дальше - и подчинится ли он запрету, или это всего лишь иллюзия? Близкая опасность обожгла нервы, обострила все чувства до предела. Но первым условием был запрет всяких разговоров; нельзя было заговорить и договориться, увериться, что вреда причинено не будет. Можно было только довериться и подчиниться.