Так вот порезавшийся мент мог подговорить товарища, и тогда Грачевского ждала либо тринадцатая, либо четырнадцатая камера. И выход оттуда был соответствующим: в продол к "козлам" или опущенным. А так он спокойно шагнул за порог пятнадцатой, где содержались парни и мужики.
После отсидки встречала его семья соответственно: черная новая роба с пришитым уже ярлыком (синие спецовки носили мужики), рубашка, сапоги, в тумбочке чай, конфеты. И дружеские улыбки парней были искренними.
Когда Грачевский попал за решетку во второй раз, все было проще: камера в тюрьме для строгачей, потом зона строгого режима, где он сделал первую наколку. Над его телом работал мастер высокого класса: храм, выколотый на груди, словно излучал сияние семи куполов – количество лет, проведенных в неволе. Куполов прибавилось, когда он сел в третий раз, да и руки посинели.
Всю свою жизнь он был вором, за колючей проволокой видел и насильников, и убийц, и садистов, но по своим понятиям ни разу не поднял руку на человека. Ни разу. Видел, как что-то замышлялось против судьи, но не мог предположить, что вскоре случится кровавое изуверство над девочкой.
Он не кичился, когда говорил судье, что не пожалел бы снова оказаться за решеткой, лишь бы повстречаться в камере с этими живодерами. И руки бы не поднял на них, все бы случилось достаточно прозаично.
Но если те и попадут когда-нибудь за решетку, в тюрьме у них будет отдельная камера, на зоне их не тронут, а встретят свои же братки, у которых напрочь отсутствуют воровские понятия – только стригутся под братву, а так все гнилые изнутри.
Что случилось с зоной? – простодушно размышлял Грачевский, без сна ворочаясь в кровати. Парнями становятся насильники, садисты – раньше такого не было, воры держали зону, даже не начальник колонии и его заместитель по режиму. Мало того, что всю волю испоганили новорусские братки, теперь вот и до зоны добрались.
"Вообще на зонах драки редки, но вот попадешь туда снова, – продолжил размышления Грачевский, – а тебя какой-нибудь бычара несуразный встретит вопросом: "Ты кто, брат?" Они и жаргон хорошо изучили, но неправильно поймут, когда ответишь: "Ты, случаем, в глаза не долбишься?"
Да, осквернили зону. И раньше не тянуло туда, а сейчас и подавно.
– Ты куда, Вов? – мать приподнялась на кровати, щурясь на свет в коридоре.