– Дверь-то запер? – спросил Гуров.
– Обижаешь, начальник. Работаем чисто, – ответил Крячко.
Они вышли за ворота и сели в машину. Вокруг по-прежнему не было ни души. Ветер гнал по небу низкие серые облака.
– Дождь, похоже, будет, – сказал Крячко, заботливо укладывая свою добычу на заднее сиденье. – Не люблю под дождем по шоссе гонять.
– А мы не будем, – успокоил его Гуров. – Хватит с нас сегодня нарушений.
Они объехали село и одиноко покатили по дороге в сторону главного шоссе. Наверное, преступники все-таки не случайно выбрали это место, подумалось Гурову, – небойкое место, тихое.
На полпути навстречу им все-таки попалась одна машина – приземистая желтая «Лянчо» с затененными стеклами проскочила у них под самым носом, подняв за собой шлейф пыли.
– Дорогая машина! – с уважением сказал Крячко, оглядываясь. – Гоночная модель. Видал, какие экземпляры у нас по проселкам раскатывают?
– Видал, – сквозь зубы ответил Гуров. – Тут вообще, между прочим, странные экземпляры раскатывают. Ну-ка, притормозим. Посмотрим, куда эта тачка направляется.
Они уже перевалили через невысокий холм. Поэтому пришлось сдать немного назад. Крячко первым выскочил из машины. Гуров присоединился к нему и с любопытством посмотрел вниз. Увиденное неприятно поразило его.
Желтая гоночная машина стояла на обочине метрах в трехстах от них, а возле нее суетились три неясные мужские фигуры. Один из мужчин, кажется, осматривал в бинокль местность. На какое-то мгновение его внимание сосредоточилось на застывших на холме оперативниках. Мужчина возбужденно махнул рукой и принялся что-то обсуждать со своими спутниками. Потом они попрыгали в машину и поехали дальше. Через секунду желтая глянцевая капля растворилась в зелени придорожных кустов.
– Догоним? – азартно спросил Крячко.
– Не догоним, – сказал Гуров. – Сам же говорил – гоночная модель. И потом, это могут быть ребята из спецслужб – они наверняка мечтают поймать в округе террориста. Однако все это мне не слишком нравится. Здесь становится слишком людно. Если и есть какой-то след, его вполне могут затоптать раньше, чем мы до него доберемся.
Реакция Владимира Дмитриевича Бардина, председателя правления столичного банка «Евразия», принявшего Гурова у себя в кабинете ровно через неделю после трагических событий, выглядела, мягко говоря, странновато. Гуров давно привык к тому, что ведомство, в котором он состоял всю жизнь и которому был предан до глубины души, вызывает у некоторой части населения откровенное недоверие. Особенно это касалось, как ни странно, людей состоятельных, которым было что терять. Гуров не обижался, полагая, что каждый вправе иметь собственное мнение и опровергнуть его можно только путем убеждения.