Они распрощались с Кейт. Грегори устроил руку леди Люсинды у себя на локте, и они молча дошли до двери в гостиную.
Неожиданно леди Люсинда подняла на него глаза («А глаза-то у нее серо-голубые», – рассеянно отметил он) и предложила:
– А вы не хотите через меня передать записку Гермионе?
Грегори замер от изумления.
– А зачем? – осведомился он, прежде чем успел придумать, как помягче задать вопрос.
Она пожала плечами и ответила:
– Вы, мистер Бриджертон, меньшее из двух зол.
Ему безумно хотелось попросить ее уточнить это загадочное замечание, но он понимал, что делать этого нельзя, тем более после столь краткого знакомства, поэтому, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, сказал:
– Просто передайте ей от меня привет, и все.
– В самом деле?
Проклятье! Ее взгляд действует ему на нервы!
– В самом деле.
Леди Люсинда присела в крохотном, буквально на грани приличий, реверансе и ушла.
Грегори еще мгновение смотрел на дверь, за которой она скрылась, а потом вернулся в сад. Большинство гостей танцевали, воздух звенел от смеха, но почему-то ночь казалась ему мрачной и безжизненной.
«Надо бы поесть», – решил он. Он съест раз в двадцать больше этих маленьких сандвичей, а потом тоже уйдет к себе.
Утро вечера мудренее.
Люси знала, что у Гермионы не было никакой простуды или какого-то другого заболевания, поэтому ничуть не удивилась, когда увидела, что подруга сидит на кровати и сосредоточенно изучает нечто очень напоминающее четырехстраничное письмо, написанное чрезвычайно убористым почерком.
– Его принес лакей, – даже не поднимая головы, сообщила Гермиона. – Он сказал, что его доставили с сегодняшней почтой, но вспомнили о нем только сейчас.
Люси вздохнула.
– От мистера Эдмондса, полагаю?
Гермиона кивнула.
Люси прошла через комнату – эту спальню им выделили на двоих – и села в кресло рядом с туалетным столиком. Это было не первое письмо, полученное Гермионой от мистера Эдмондса, и Люси по опыту знала, что Гермионе понадобится прочитать его дважды, а потом еще раз для более глубокого анализа, а затем еще раз, чтобы отсортировать все скрытые намеки в приветствии и заключении.
А это означало, что в ближайшие пять минут Люси от нечего делать будет вынуждена изучать свои ногти.
Именно так она и поступила, но не потому, что ее очень интересовали собственные ногти, и не потому, что природа наделила ее исключительным терпением, а потому, что она умела распознавать безнадежные ситуации и не видела смысла в том, чтобы втягивать Гермиону в беседу, когда ту совсем не интересует предмет разговора.