В Сыяни И Моу знал каждый, однако за пределами области многие люди скептически относились к сыянцам. К их числу принадлежал и принц Му, сторонник философии дао. Приехав в Сыянь, принц был полон предубеждений, и поначалу его предубеждения лишь укрепились. Но продолжительная беседы с И Моу способствовала тому, что принц переменил свое мнение. ТРЕБУЕТСЯ ответить, на чем основывалось первоначальное мнение принца и какими аргументами И Моу смог переубедить Му?
Решение Хэ Цзая
В условии задачи сказано, что Му придерживался даосских взглядов, и это уже само по себе объясняет его позицию. Сторонникам этой философии свойственно думать, что тщательность в исполнении ритуалов есть не что иное, как лицемерие. Можно представить себе, каким насмешкам подвергали И Моу даосские наставники. Достаточно вспомнить Ле Вэя, ученика Чжуан-цзы, заметившего: нельзя назвать достойной жизнь человека, единственное достоинство которого состоит в том, чтобы изображать достоинство. Вероятно, и принц Му
думал, что вместо искренности в проявлении своих чувств, вместо душевной открытости, чванливые сыянцы изощряются в подделке внешнего – и этим, между прочим, компрометируют учение Конфуция, в следовании которому не устают уверять себя и других. Что же касается И Моу, то он первый из лицемеров, так что любой бесхитростный крестьянин достоин большего уважения. Вот что, по всей видимости, думал принц.
В задаче сказано, что он переменил точку зрения после беседы с И Моу. Вот какие аргументы мог привести И в защиту своей позиции.
«Лишь человеку поверхностному тщательное исполнение ритуала может показаться пустой формой. На деле именно им обеспечивается благополучие государства: нет более надежного способа управлять страной, чем через цепочку правильных ритуалов, каждый из которых является прочной упаковкой правильного действия. Полагаться на аффекты, будь то восхищение или страх, – значит не знать людей и, следовательно, обманывать себя и других.
Я не сомневаюсь, ваше величество, что вы много слышали о ценности неподдельных чувств. Даже безответственные бродяги восхваляют искренность, поскольку полагают, что уж ею-то они обладают в полной мере. Если следовать их логике, придется прийти к выводу, что самые искренние создания – это животные, ибо их эмоции воистину неподдельны. Почему бы не взять за образец непосредственность свиньи, безразличие улитки, упрямство осла – при желании его можно даже назвать несгибаемостью. Я допускаю, что невежды, мнящие себя знатоками дао, способны восхищаться подобной неподдельностью.