– А что ты можешь обо мне знать? – пожал я плечами. – Имя, фамилию, пол, спортивный разряд… Что еще?
Девушка вертела в руках тюбик с синтомицином.
– Не только это, – произнесла она медленно, будто моя биография мелким шрифтом была напечатана на тюбике. – Я знаю, что год назад ты работал начальником контрольно-спасательного отряда в Приэльбрусье и сотрудничал с органами госбезопасности… Знаю, что у тебя были неприятности из-за связи с какой-то немкой… Потом ты работал в частном сыскном агентстве и тренировался на скалодроме в люберецкой спортивной школе… В составе российской команды ходил на траверс Дхаулагири. Потом вместе с американцами восходил по южному склону Лхоцзе, где и познакомился с Родионом… Потом он предложил тебе поработать высотным кинооператором, а в свободное от съемок время заняться реставрацией усадьбы в Араповом Поле. Я не ошибаюсь?
Она кинула на меня вопросительный взгляд. Я не то что был удивлен. Я словно под лед провалился вместе со стулом и раной на затылке и стремительно погружался в ледяную воду. Надеть на физиономию гипсовую маску невозмутимости мне никак не удалось – щекам, ушам, глазам было очень тесно.
«Князь, однако, болтун, – подумал я, испытывая неприятное чувство, словно из одежды на мне были только рваные носки. – Но о сотрудничестве с органами, по-моему, даже он не знал».
– И как тебе удалось все это разнюхать? – спросил я, стараясь не показывать, что осведомленность девушки меня задела.
– Святослав Николаевич кого попало на должность письмоводителя не взял бы, – легко ответила Татьяна, вскрывая упаковку со стерильным бинтом.
– Ну, хорошо, – проглотил я. – Обойдемся без саморекламы… Эй-эй! Ты этой мазью мне все волосы вымажешь!
Татьяна растирала вокруг раны синтомицин.
– Я не знаю, чем еще надо вымазать твои волосы, чтобы они стали грязнее, – ответила она.
– Только, пожалуйста, без оскорблений, умная ты моя и осведомленная!
Она связала узлом концы бинта, отошла от меня на шаг и полюбовалась на свою работу.
– Просто прелесть! Только одно ухо у тебя стало больше другого.
Она испортила мне настроение. «Что она может еще знать обо мне? – думал я. – А про Столешко и Родиона? Неужели ей известно про Игру? Но для чего в таком случае она валяет дурочку?.. Зачем же ты ее сюда прислал, Святослав Николаевич?»