В небольшом поселении на самом краю топи горел всего один костер. Стражник, седой урвас, неотрывно смотрел на языки пламени и о чем-то размышлял: то ли думал о грядущей вскоре смерти, то ли вспоминал молодость, прошедшую в скитаниях, мытарствах и боях. Ему не нужно было вглядываться в темноту, чтобы сторожить сон своих соплеменников. Он столько прожил, что чувствовал лес, мог по звукам, едва ощутимым ухом, обнаружить приближение к хижинам хищников или врагов. Хотя откуда было взяться врагам? Уже давно прошли те времена, когда они воевали с пришлыми из-за Удмиры чужаками. Они проиграли и, потеряв в многолетних войнах не только земли предков, но и боевой дух, отступили в глубь дремучих чащ.
Тихо было вокруг. В небольших хижинах из жердей, шкур, коры и мха спали его соплеменники, жалкие остатки когда-то могущественного и многочисленного племени Урвас. В эту позднюю пору лишь в одном из хлипких домишек изредка раздавались какие-то звуки. Там жил шаман, настолько старый, что уже никто, даже он сам, не мог припомнить, сколько же ему лет. Когда стражник еще бегал ребенком, шаман уже был седым стариком, а ведь воину-урвасу недавно исполнилось сорок пять лет, до такого возраста в племени редко кто доживал. Конечно, древний провидец и целитель уже давно отошел от дел и передал свои таинства вместе с шаманскими амулетами подросшим правнукам, но это было еще до того… до того, как проснулись древние боги и у медленно вымиравшего племени появилась надежда.
«Старшие люди» общались только с Кад Виром, не внимая мольбам молодых шаманов. Их незримые глазу тени каждую ночь появлялись в жилище старика и вещали свою волю. Вот и сейчас воин чувствовал, что хранитель мудрости предков и знаток лесных таинств не один. Он ощущал в колебаниях воздуха присутствие чуждых этому миру сил и боялся, жутко боялся, хоть внешне оставался совершенно спокойным. «Старших людей» никогда не смущало присутствие сторожа у костра. Главное было – не шуметь, не поворачивать в сторону хижины голову и уж тем более не осмеливаться заходить внутрь, не осквернять своим жалким присутствием места, где проходило соединение верхнего и нижнего миров…
Тем временем в жилище старика-шамана царили тишина и темень. К чему свет, если из верхнего мира на землю спускаются лишь тени «старших»? К чему исполнять обряды и шептать молитвы, когда тени приходят каждую ночь и сами обращаются к нему? Их тихие голоса внезапно появлялись в голове Кад Вира и так же неожиданно исчезали, иногда не договорив фразу или оборвав на середине слово, но, всегда успев изъявить свою волю.