Нет лучшего обезболивающего для мышц, чем новая физическая нагрузка; а боль в опухших боках отступает, когда к лицу приливает кровь и доведенный до помешательства человек перестает контролировать собственные поступки. Запал толпы иссяк, фитиль ее ненависти уже еле тлел, но разъяренная жертва с окровавленным ртом и бешено вращавшимися глазами была категорически против окончания забавы.
На этот раз Шак не стал ждать нападения, он ринулся на врагов первым, и его разбитые в кровь кулаки замесили ненавистные хари. Кровь уже так быстро бежала по артериям и венам, что бродяга не ощущал боли от побоев. Он вошел в раж, в этот момент ему было совершенно наплевать, сколько еще раз палки опустятся на его спину, а острые костяшки кулаков взобьют опухшие бока. Однако даже во время самозабвенного лупцевания врагов голова шарлатана сохраняла трезвость рассудка. Он не дрался, не разминал кулаки о чужие рожи, он целенаправленно и осознанно калечил врагов, выводя одного за другим из строя.
Вот правый кулак выбил кому-то глаз, вот локоть бродяги прошелся по чьей-то переносице и превратил лицо накинувшегося сбоку в кровавое месиво, а вот и удар в живот, пришедшийся точно в солнечное сплетение и лишивший сознания замахнувшегося палкой противника. Жестокость – не цель, она средство выживания! Тот, кто думает о последствиях в драке, обречен на переломанные ребра и беззубый рот.
Азартно размахивая кулачищами и вертясь юлой, чтобы не дать врагам прижать себя к стене или повалить на пол, Шак не думал о том, как сложились дела у его компаньона. Но, судя по тому, что, несмотря на значительные потери, ряды врагов не редели, а, наоборот, росли за счет прибывающего подкрепления, бродяга понял, что лекарю сейчас плохо. Парень скис, не смог противостоять многочисленному противнику и позволил себя забить…возможно, насмерть.
«Эх, найти бы сейчас свой посох да сразиться бы в открытом поле, а не на этом пятачке!» – появилась в голове Шака мысль, полная жалости к самому себе.
Толпа зажала его в угол, силы бойца-одиночки почти иссякли, а костер ненависти, вдохновившей его на ратные подвиги, стал гаснуть под напором потока боли и усталости, вдруг снова обрушившихся на его тело. Шак уже решил пойти на крайние меры, нарушить собственное правило, которое он никогда, как бы плохо ни было дело, не нарушал, но в этот момент к нему пришла помощь, притом со стороны, с которой он совершенно не ожидал ее получить. Скорее уж наоборот, его союзник должен был одним из первых желать ему смерти!