Меня всегда коробил подобный тон – снисходительный, нагловатый, точно дружеская пощечина…
– Написал кое-что, – ответил я безучастно. – Фамилия моя вам ничего не скажет. Разве что названия книг, и то вряд ли. – Я переждал, распаляя любопытство своего колючего собеседника. – Романы «Таксопарк», «Универмаг», «Архив»… Еще кое-что…
Николай хлопнул ладонями по рулю автомобиля и повернул ко мне лицо.
– Так это вы?! – воскликнул он, точно выпорхнул из своей угрюмой клетки. – Я же вас читал, еще в России. Да и здесь как-то прикупил вашу книгу у Камкина, на Бродвее. «Коммерсанты» называется…
Я кивнул, скрывая злорадство. Не раз приходилось сталкиваться с такой реакцией – романы «Таксопарк», «Универмаг», «Поезд» действительно когда-то широко читались, сама публикация в журнале «Новый мир» была обречена если не на признание, то на определенную известность пренепременно.
– Что ж, придется вам подарить еще что-нибудь из своих книжек, – проговорил я. – Приедем домой и подарю. «Взгляни на дом свой, путник». О судьбах эмигрантов в Израиле.
– О евреях, – хмыкнул Николай. – Увольте. О евреях мне книг не надо. И так хватает впечатлений.
– Вы антисемит? – спросил я с каким-то усталым отстранением.
– Понимаете… Если бы встал вопрос: помочь еврею или нет – я бы не помог. А если бы: спасти еврея или нет – я бы спас. Понятно говорю?
Я пожал плечами. За долгие годы мне не часто приходилось попадать в подобную ситуацию, так уж получилось. Но вокруг стреляли. И прицельно. Но в меня не попадали. Возможно, и оттого, что я не только не скрывал своей национальной принадлежности, а наоборот, выпячивал ее, тем самым озадачивая злословщиков, а может быть, и вызывая у них уважение. Как-никак у меня была довольно серьезная группа поддержки – Христос, Маркс, Эйнштейн… И еще там по мелочам: Спиноза, Чаплин, наконец, Колумб, итальянский иудей, принявший христианство. Знаете, в бою каждый солдатик дорог… Но это так, к слову… Я чувствовал расположение к себе этого странного типа, Николая. Но это с одной стороны. С другой – я вспомнил его отношение к тем людям, что плескались в джакузи. Теперь-то мне понятно. Но ведь хозяин дома, в котором нас принимали, тоже вроде не малаец, а из племени тех, кому Николай ни за что бы не помог…
– А мы с ним старые друзья, еще со школы, – ужом проник в мои мысли Николай. – Только в его семье я чувствовал себя в безопасности. Отец мой – алкаш, ханыга, лупил меня смертным боем…