– Не мучь! Вытягивай, – ворчал тощий и, видимо, низкорослый игрок с непропорционально крупными ступнями. Он сидел по-турецки, и ступни его торчали, точно ласты. – Что он мучает нас? А, Параграф?
– Чего ждешь, Серафим? Барабанные палочки? – благодушно проговорил толстяк, перебирая пальцами в мешке. – Попроси как следует. Не привык?
– Серафим Куприянович привык платить, а не просить, – вставил гладкотелый и белобрысый игрок, которого назвали Параграфом.
Шнурок стянулся в узел, и Антон принялся терпеливо разводить петлю. Наконец он справился с ней, разулся, затем стянул голубые носки. Клямин почувствовал, как им овладевает блаженное и легкое состояние, даже в воду идти расхотелось. И неясное предчувствие, которое тяготило его с самого утра, отступило, забылось…
Дремотную тишину пляжа огласил женский голос:
– На моих уже половина пятого.
Клямин повернул голову к Серафиму:
– Слышь, Серафим, половина пятого. У меня заказ на шесть тридцать. Еще километров восемьдесят чеканить.
Серафим поправил фишку на картоне планшета и уставился на благодушного выкликалу в предчувствии долгожданной цифры. Толстяк не торопился; он высвободил руку из мешка. Растянув в улыбке хитроглазое лицо, взял бутылку с минеральной водой и отхлебнул глоток. Нос его, тяжелый, с фиолетовыми прожилками, покраснел от колкого газа. Толстяк чихнул, утерся концом махрового полотенца, оглядел таксиста повлажневшими глазами:
– Что, Антон, любят тебя бабы?
– Не пренебрегают? – вставил Параграф.
– Имею честь, – туманно ответил таксист и с недоумением взглянул на Параграфа. С этим белобрысым он не был знаком. Но где-то встречался, это точно. Так и не вспомнив – где, Клямин добавил: – Учти, Серафим, минут через тридцать я уеду.
– Подождешь, – вскользь обронил Серафим. Коротко и невыразительно, как бы провел взглядом по давно знакомой картине. – Что пить-то будешь? Коньяк? Джин?
– Я за рулем, – ответил Клямин.
– Он за рулем, – подтвердил Параграф.
– Я тоже за рулем, – усмехнулся Серафим. – Мы все за рулем.
– Что-нибудь безалкогольное. Если есть, – согласился Клямин.
Серафим кивнул в сторону сумки-холодильника. Возьми, мол, сам.
Клямин обвел глазами навес, заметил висящее на столбе клетчатое кепи. Снял. Обнаружил под кепи ржавый гвоздь. Поднес к нему бутылку пепси-колы. Зацепив нашлепкой, дернул. Коричневая холодная жидкость выплеснулась на руки и покрыла смуглую кожу белесыми кружевными разводьями. Запрокинув голову и плотно обхватив горлышко губами, он принялся пить. Он как бы играл на саксофоне и поднимал подбородок все выше, беря трудные ноты.