«Почему бы мне не поставить их всех перед свершившимся, так сказать, фактом? Дружим, мол, с Колесниченко, и никого это не касается! Ермол, естественно, тут же фразу свою любимую ввернет. И где он ее только подцепил: „Дружите? Это как? Старушек через дорогу вместе переводите?“ „Да, переводим! – расхрабрился Вадим, мысленно парируя ехидному Ермолаеву. – Стоим возле перекрестка и ждем, когда очередная старушка на горизонте появится!“ Почему я должен, в конце концов, отчитываться перед кем-то? С какой стати, блин? – накручивал себя Фишкин, нервно расхаживая по комнате. – Кого хотим, того и переводим через дорогу! А если очень хорошо попросишь, Ермол, то и тебя перевести можем! А то и подальше куда сопроводить. Ты только свистни, мы поможем, мы добрые!»
В эту секунду Фишкин искренне казался сам себе остроумным, благородным, смелым и независимым. Независимым ни от чужого мнения, ни от сплетен, ни от насмешек, если таковые будут иметь место. Ему хотелось быть таким – решительным, великодушным, щедрым на добрые дела и поступки. Но в самой глубине души, в самых далеких и темных ее уголках таился предательский страх. Страх быть осмеянным, страх потерять авторитет среди приятелей, авторитет человека, знающего себе цену, ироничного и дерзкого.
Все в классе привыкли к тому, что он, Фишкин, влюблен в красавицу Лу, правда, безответно, но ведь в самую красивую девушку в школе. И это его безмолвное обожание не унижало, а, наоборот, возвышало Фишкина в собственных глазах и в глазах всех остальных. Скоропалительный роман с Катей Андреевой, модной, современной, уверенной в себе девушкой, тоже придавал ему желаемую значимость. А тут на2 тебе – серенькая Колесниченко, робкая и пугливая, как ящерица, абсолютно не вписывающаяся в его, Фишкина, окружение и в тот фишкинский образ, так старательно созданный им же самим.
«Короче, я ее обидел, у нее аж голос зазвенел, – снова мысленно вернулся к злополучному телефонному разговору Вадим. – Нет, надо помягче с ней, а то еще разозлю ее по-взрослому и останусь без занятий, а потом и на второй год. А вот интересно, она вообще злиться умеет? Так, чтобы разбушеваться, разораться на меня? Представляю, если б на ее месте Катя оказалась или Черепашка, не говоря уже о Лу. А я вот так бы им ответил? Занят, мол? Да от меня бы и мокрого места не осталось! А Зойка ничего, вежливенько так: ой, забыла, мол, сама не смогу, бабуле помочь надо… Странная она все-таки какая-то».