– Один – ноль, урод! – победно воскликнул я, увидев, как искин
подтверждает смерть спрута. – Теперь бы еще выбраться из-под
тебя.
Лежал я опять на спине, полностью накрытый тушей монстра, и
попробовав встать, понял, что такую массу мне не поднять даже с
помощью брони. Но в этот раз Судьба, видимо, решила повернуться ко
мне лицом, поэтому я мог относительно свободно шевелить руками.
Резак, видимо, выключенный мною на автомате во время падения,
был не поврежден, и, задействовав его снова, принялся кромсать
монстра на куски, молясь всем морским богам, чтобы успеть
освободиться до того, как батарея инструмента сядет
окончательно.
Дело шло споро: благодаря высокой температуре, части тела
фактически испарялись, превращаясь в обугленные куски мяса. Все это
выглядело настолько неаппетитно, что я так и не смог понять, каким
чудом меня не стошнило прямо в скафе. На шашлыки я точно нескоро
поеду, однозначно.
Освещение, поступающее сразу от шести сигнальных огней, давало
возможность ориентироваться, и я упорно прокладывал себе путь к
свободе. Пройдя половину пути сквозь тушу монстра, приблизился к
нечетким силуэтам его проглоченных жертв.
Выключив резак, закрепил его на груди и, разрывая плоть руками,
попробовал дотянуться до ближайшего тела. Продвинувшись еще
немного, я попал в небольшую полость, заполненную какой-то
полупрозрачной дрянью, наподобие той, которой были измазаны Форх с
Дереком, побывавшие в объятьях монстра.
Первым в это место, естественно, проник несуразный шлем, и я
непроизвольно дернулся, видя, как от плавающего тела в мою сторону
стремительно летит щупальце радуса.
Очередной урод этого мира, только помельче, ударил в шлем, не
причинив никаких последствий. Складывалось впечатление, что радус
атаковал на одних инстинктах. Выглядел он еще более отвратительно,
чем при жизни.
Носитель, да и сам паразит, были полупрозрачными, словно
обесцвеченными. Можно было спокойно разглядеть мышцы или органы
существ. Но самым неприятным был вид уже хорошо знакомых маленьких
белых слизней с щупальцами, копошащимися в области живота и
головы.
– Ты не находишь это забавным, Алин?
– Ты про что? – лицо девушки, возникшее на экране, было зеленого
цвета, как будто ее сейчас тоже стошнит. «Интересно, зачем она это
делает? Надо будет спросить ее об этом попозже» – промелькнула у
меня мысль, глядя на девушку, изображавшую дурноту.