Мордочка девушки вылезла на пол-экрана, загораживая обзор.
– Так вот, обещаю тебе, как только обзаведёшься телом, то
обязательно это сделаю! – гаркнул я на Алин. – А, ну брысь с глаз,
а то сейчас себе что-нибудь лишнее срежу!
Девушка моргнула и исчезла с экрана.
– Так откуда тут другие обитатели, кроме радусов? – стараясь
хоть как-то отвлечься от неприятного процесса, спросил я Алин, –
Как-то сомневаюсь, что подобная хрень далеко отползает от своего
логова.
Срезав очередной слой плоти, стал действовать более аккуратно,
чтобы пламя горелки не задело уже смутно различаемое тело:
– Форх же вроде говорил, что это заброшенный сектор, и сюда
опасаются соваться все, кроме мусорщиков вроде вас.
– Возможно, они из общины, что решила обосноваться на новом
месте. Такое изредка происходит, когда численность племени
становится критической, – ответила девушка, попутно указывая
маркерами на экране участки, которые следует отрезать.
– Ага, а то, что тебя сожрать хочет каждый встречный-поперечный
представитель фауны, их не останавливает? Ладно, доберемся до них,
узнаем. Тогда следующий вопрос. Что мы с ними все же дальше будет
делать, раз путь на склад заказан? – я снизил мощность резака до
минимума, так как уже почти добрался до первого тела.
– Придется нести их на себе. Доберемся до какого-нибудь
укромного места и введем лекарство, – похоже, что девушка уже все
спланировала, – потом доберемся до «Осьминога» и вернемся за
парнями через шлюз.
– Интересно мне, как ты представляешь данный процесс? Даже с
помощью костюма это будет проблематично. Как минимум обе руки они
займут, а если нам по пути встретится кто?
Наконец, я аккуратно срезал последний пласт мяса, и жидкость,
заполнявшая полость, хлынула на пол вместе с телом жертвы.
– Это же ребенок! – воскликнула Алин, умудрившись совместить в
этом крике и чувство жалости в его сторону, и укор, направленный
уже в мою сторону, явно намекая на мои возражения по поводу их
спасения.
– Да, вижу, – игнорируя выпад девушки в мою сторону, наклонился
над телом.
Внешне ребенок походил на человека, по крайней мере, таких
особенностей, как у того же Форха, я не заметил. На первый взгляд
ему было от силы лет двенадцать, худощавый, полностью обнаженный,
без следа какой-либо растительности на теле. Непонятно, либо он тут
сразу голым гулял, либо это полупрозрачная дрянь постепенно
растворяла его, начав с одежды и волос.