– Садись, – засуетился отец.
Вера села. Посмотрела на отца искоса: мать просила обратить внимание, как он выглядит. Все же переживала за него. Кстати говоря, отец выглядел неплохо, даже, можно сказать, хорошо. Бодрый, слегка возбужденный, но это и понятно: дочка в гости пришла. А так побрит, синяков под глазами нет. Новый костюм на нем, чистая голубая рубашка, узел галстука ослаблен.
– Ужинать будешь? У меня китайская кухня. Только подогреть в микроволновке.
– Нет, я поела.
– Тогда, может, кофейку?
– Давай.
Отец пошел на кухню, обернулся:
– А может, коньячку с кофе дерябнем? По глоточку. Армянский, настоящий.
– Можно, – опять согласилась Вера.
Через час она пожалела об этом опрометчивом решении. Отец налег на коньяк, позабыв о кофе.
– Я маму ни в чем не обвиняю, – выговаривал он заплетающимся языком. – Сам виноват, что мы перестали понимать другу друга. Любовь, она, Вера, не вечная. Она только несколько лет огонь поддерживает, а потом, если все это настоящее, то на смену страсти и любви приходит другое чувство: понимание, уважение, если хочешь знать, дружба.
Отец потянулся к бутылке.
– Пап, хватит, а?
– Еще чуть-чуть, горло пересохло, – оправдывался отец. Налил рюмку, выпил и, поморщившись, продолжил: – А что я? Ну что я вам дал? Материальные блага? Да я за ними себя забыл, не то что вас. – Тут отец оперся на руку, пригорюнился. – Бизнес, будь он неладен, затягивает, как болото. Хочется больше, лучше, как в спорте. На личную жизнь времени не остается. Я иногда думаю: черт бы побрал эту перестройку вместе с Горбачевым. Сидел бы себе сейчас на заводе, изобретал бы нужные для великой страны вещи, получал бы законные двести рубликов и никаких тебе проблем и забот о завтрашнем дне… – Отец говорил уже из последних сил, взгляд его стал мутным.
– Пап, давай я тебе лечь помогу, – предложила Вера.
– Лечь – это хорошо, – охотно согласился отец и поднялся, покачиваясь.
Вера подхватила его за талию, помогла дойти до софы, и отец рухнул на нее.
– Ты оставайся здесь, поздно уже, – произнес он сонно.
Вера в эту минуту снимала с него тапки.
Как же, оставайся! Не на полу же ей спать, да и на часах всего-то пол-одиннадцатого. Доедет до дома, не маленькая. Она прикрыла отца пледом, надела куртку и, еще раз взглянув на него, мирно спящего, вышла за дверь.