Декабрь покрывал Санкт-Петербург, раскинувшийся среди болот и северных лесов, белой пеленой. С Балтики неслись темные тучи.
– Великий Рим в снегах и мраке ночи, – вспомнил Артем Пономарев вычитанную где-то фразу.
Он покупал апельсины, и их запах вернул его к действительности.
– Скоро новый год! – сказала продавщица, улыбаясь и подавая ему пакет с оранжевыми плодами.
Артем собирался сегодня вечером проведать Соню, которая простудилась и лежала с больным горлом. Целый день прошел в бегах, а удовлетворения не было. Убийство Вероники Лебедевой повисло, к нему добавилось убийство Авроры Городецкой, круг подозреваемых и свидетелей постоянно расширялся, а ничего существенного выяснить не удавалось. Не дай Бог, появится третья жертва! Тогда никаких праздников – Новый год и Рождество будут безнадежно испорчены!
Утром Пономареву позвонил отец убитой девушки, Евгений Николаевич.
– Пока нечем вас порадовать, – удрученно сказал ему сыщик.
– Ищите, молодой человек! Деньги нужны?
– Пока нет.
– Когда возникнет нужда в средствах, звоните!
– Евгений Николаевич! – не дал ему закончить разговор Пономарев. – Я могу представить вам отчет о своих тратах.
– В этом нет необходимости, – устало ответил Городецкий. – Меня интересует убийца моей дочери. Я ничего не пожалею, чтобы найти его.
У Артема испортилось настроение. Он вдруг почувствовал себя виноватым, раз до сих пор не смог найти ни одной ниточки, за которую можно было бы уцепиться.
Сегодня у него по плану – разговор с Леной Никитской, супругой того самого Никитского, который был в ресторане «Гатчина» вместе с Мерцаловым и Авророй двадцать шестого ноября. Сыщик решил съездить к Никитским домой, после того, как Дмитрий Сергеевич уйдет на работу. Лена очень удивилась, когда Артем позвонил и попросил ее о встрече, но согласилась.
Она оказалась точно такой, как ее описал адвокат, – тонкая, невзрачная, с жидкими завитушками вдоль лица. Бесформенный свитер и длинная юбка делали ее старше своих лет.
Пономарев показал удостоверение, она мельком взглянула и пригласила в полутемную гостиную.
– Извините, я не люблю яркого света, – глаза болят. Присаживайтесь!