– Вы, Борис Андреевич, несколько невнимательны. Прощаю вам эту рассеянность, от обилия новых впечатлений вы ошеломлены. Опять-таки признаю, что на хорошенькую барышню за кассой смотреть гораздо приятнее, чем слушать меня.
«Это уж точно», – подумал Борис, наклонившись, чтобы скрыть улыбку.
– Мария! – позвал женский голос из кухни.
Черноглазая итальяночка выскочила из-за кассы и побежала на зов. Борису внезапно все надоело – война, армия, интриги генералитета. Даже лекции Горецкого тоже ему надоели, хотя они с полковником не виделись очень давно. Как славно было бы посидеть вот с этой милой итальяночкой на террасе кафе, угостить ее мороженым, вечером повести в кинотеатр. Кинотеатров в городе множество, Варя говорила, и многие фильмы идут из русской жизни.
Борис почувствовал недовольство, исходящее от Горецкого, и устыдился своего поведения.
Горецкий закашлялся, отхлебнул вина, затем откинулся на стуле и продолжил:
– Разумеется, такой кабальный договор окажется нежизнеспособным. Дело в том, что еще до войны в Турции зрело недовольство султанским правительством. Общество требовало перемен. Кстати, вам это ничего не напоминает?
– Еще как напоминает, – вздохнул Борис, – у нас в России тоже все газеты кричали: «Долой! Пусть сильнее грянет буря!» Вот и дождались буревестников, чтоб их совсем…
– Да, вот у них в Турции возникло такое движение младотурок. И лидер появился – Мустафа Кемаль. Так вот сейчас потихоньку у них происходит национально-освободительная революция. И даже новое правительство сформировали в Анкаре. И оно не признало Севрский мир, так что перемены в Турции еще будут. Формально в Турции правит султан не существующей уже Османской империи. Этот султан, Махмуд Шестой, – совершенно незначительная фигура. Правительство султана заключило союз с немцами, таким образом Турция ввязалась в войну, где потеряла почти миллион человек и значительную часть территории! Это слишком много даже для терпеливых по-восточному турок. В стране зреет недовольство. Султанское правительство доживает в Турции последние дни, дай Бог, чтобы после национально-освободительной революции не последовал переворот, как у нас, в России… Вы заметили, Борис Андреевич, что мы все время говорим – «у нас, в России»? А ведь теперь это совсем не так. Нашей России не стало, процесс этот необратимый…