Я насторожилась:
— Почему?
— Потому что ты здесь не задержишься. Даже не мечтай.
Я пробормотала едва слышно:
— Я и не мечтаю.
Но в голове теперь бились вопросы. Раз лигурка так говорит — значит, что-то знает. Я снова подняла голову:
— Почему не задержусь?
Она скривилась с очевидным превосходством:
— После праздников молодого господина весь мусор сразу распродают.
— Мусор?
Лигурка улыбнулась, сверкая идеальными зубами:
— Одноразовых рабынь.
Мне было не до смеха. Я отчетливо чувствовала, как кровь отливает от щек:
— Что происходит на этих праздниках?
Она не ответила. Встрепенулась и склонила голову перед вошедшим управляющим. Огден не обратил на нее внимания, небрежно махнул рукой в мою сторону:
— Пойдем со мной.
Я тут же поднялась, не заставляя себя ждать. Лигурка одарила меня таким взглядом, от которого все внутри перевернулось. Будто говорила: «Видишь, сейчас все сама узнаешь».
Несмотря на время и пару бокалов алисентового вина я все еще кипел. Отвратительнее всего было осознавать, что это мой сын — и это я позволил ему стать таким. Точнее, Уния с моего попущения.
Но ничего не вернуть.
Я отпустил охрану и толкнул дверь в покои сына, пересек приемную. Невий лежал на кровати и курил дарну. В воздухе плыли длинные тенета плотного сизого дыма. Удушающая вонь.
Сын даже не поднялся. Лениво посмотрел на меня, отвернулся и поднес к губам скрученные красные листья. Демонстративно затянулся, шумно выдохнул.
Я стиснул зубы, едва сдерживался, чтобы не поднять мальчишку силой:
— Встань, когда к тебе входит отец. И выплюнь эту дрянь!
Невий демонстративно поднялся, всем своим видом давая понять, что делает мне одолжение, но хотя бы промолчал. Лишь оскалился, зажимая в зубах сигарету.
— Почему ты не поехал в военный корпус?
Он повел бровями:
— Я уже отвечал, отец: я не горю желанием начинать военную карьеру.
— Ты прекрасно знаешь, что это решение не обсуждается.
— Я не обсуждаю, отец, — он издевался. — Я категорично отвергаю. Моя мать была против военной карьеры. И я уважаю ее решение, как никогда. В отличие от вас.
От напряжения заболело в надбровье, будто на лоб положили груз. Слишком поздно я взялся его учить — время упущено. После моего ранения Уния даже не хотела слышать о службе. Вырастила избалованного самовлюбленного мальчишку. Жаль, она никогда не сможет увидеть плоды своих трудов. Это ее наследство. И каждый раз, глядя на сына, я вижу ее. Ее светлые волосы, ее жгучие глаза. И ее спесь. Которая отличает всех из дома Тенал.