– Москва – это хорошо, – согласился Лапин. – Впрочем, всюду можно жить, все зависит от человека. Есть любимое дело, приятные и интересные люди…
– В кино еще можно ходить, на базар за огурцами, на поезде кататься, на трамвае?.. Что мне дали Сосняки? Глупое замужество, глупый роман с тобой, – она усмехнулась, – под репродуктор…
– Какой репродуктор? О чем ты говоришь?
Она насмешливо смотрела на него.
– Он висел в комнате твоего друга, помнишь? Ты включал его… Он хрипел, этот репродуктор, его хрип до сих пор у меня в ушах. Ты ведь всего боялся. А потом ты смотрелся в зеркало, все ли у тебя в порядке. А о том, что это меня унижает, ты не думал, лишь бы тебе было хорошо. Сознайся, Женечка, правда ведь: обо мне ты думал меньше всего…
– Ну, знаешь, – обиделся Лапин.
– Ладно, ладно, – она примирительно положила свою руку на его, – ведь мы не для ссоры встретились… Я просто так сказала, не огорчайся. Ты еще не самое страшное…
Лапин поклонился:
– Спасибо.
– Правда, Женя, я не хотела тебя обидеть. Но… Я, наверно, не смогу тебе объяснить… Сейчас столько надежд… А какие мои надежды? Меня так закручивали и раскручивали. Что мне остается? Воспитывать Сонечку? Да, наверно…
– Ну, ну, – сказал Лапин, – у тебя все впереди. Только надо надеяться на себя.
Она пристально посмотрела на него:
– Ты так думаешь?
– Я не пророк и не провидец, – ответил Лапин.
Некоторое время она молчала, думала. Потом посмотрела на Лапина, улыбнулась:
– Трусишка ты все-таки, Женя…
Утром Лапина разбудил громкий разговор уборщиц в гостиничном коридоре. Он проснулся непривычно рано, и настроение его, испорченное неудачным свиданием с Лилей, испортилось окончательно. В довершение всего буфет оказался закрыт: буфетчица уехала за продуктами. Лапину хотелось курить, но первую папиросу он курил только после своего первого утреннего стакана чаю. А чая не было.
В этом не слишком приятном расположении духа подъезжал Лапин к заводу. Почти сразу за городом потянулись гигантские корпуса, цехи, колонны, башни, колоссальные цистерны, тысячекубовые газгольдеры. Вдоль дороги на многие километры высились на бетонных опорах широкие подвесные трубопроводы, по ним днем и ночью текли хлор и этилен – главные нитки, коммуникации завода. По реке двигались караваны барж, по берегу – железнодорожные составы с нефтью, солью, серным колчеданом, фосфатными и калийными рудами.