Мы втащили тело в мою лабораторию.
Приказав мужичку уложить господина на стол, я спешно переоделась в
рабочую мантию и щелчком зажгла сразу все светильники. Бессонная
ночка мне предстоит…
– А теперь вон, – коротко приказала я
и на робкие протесты повысила тон: – Гостевая комната по коридору
направо, по лестнице на второй этаж, первая слева дверь. И чтоб до
утра носу оттуда не показывал, а то за себя не ручаюсь.
И снова полыхнула серебряными огнями
из глаз. Мужичок испуганно икнул и рванул прочь. То-то же, нечего
магичке в колдовстве-ведовстве мешать.
Я перевернула пострадавшего на спину
и осторожно вытерла грязь с его лица. Мужчина, лет тридцати, не
старше, с телосложением воина, волевое лицо с благородными чертами
исказила гримаса боли. Темно-рыжие, почти красные волосы слиплись
от пота. Бронзовые ресницы трепетали, по четко очерченным губам
пробегала дрожь. Красив, чертовски красив. И как же в нашу глушь
занесло Т’рорского князя? А это был княжич, не иначе – все признаки
благородной крови налицо.
Вздохнув, я отогнала дурные
предчувствия и поспешила снять с мужчины грязную одежду.
Удивительно, что на нем никаких доспехов, лишь пустые ножны да пара
спрятанных кинжалов. И это все? Несерьезно, князь, ох как
несерьезно вы к своей жизни относитесь. Или же у вас есть на то
причины?
Оставив из приличия на раненом одни
подштанники, я осмотрела укусы. Больше сорока, большая часть
пришлась на ноги, рукам тоже неслабо досталось. Шея, грудь и спина,
к счастью, были не задеты, но, демоны меня возьми, почему он еще
жив? Он должен был скончаться еще после первого десятка укусов!
Словно опровергая этот неоспоримый
факт, князь судорожно дернулся и жалобно, как побитая собака,
заскулил. Видимо, навий яд причиняет ему невыносимую боль, потому
как обычно такие закаленные воины не позволяют себе подобных
проявлений своих страданий.
Больше я не медлила. Стиснув зубы,
принялась скрупулезно, с ювелирной точностью обрабатывать укусы.
Казалось бы, что проще – вытянуть яд, поставить ментальную заплатку
и покрыть успокаивающей мазью. Да только навий яд не столько
физический, сколько ментальный, и вытянуть его из ауры довольно
проблематично, особенно с моими скудными познаниями в медицине.
Спасала только моя специфически развитая эмпатия, благодаря которой
мне удавалось без особых потерь отделить пораженные участки
ментального поля от прочей ауры.