Мэр в законе - страница 30

… Собрав с полу грибы, тетка Галина сложила их снова в миску, отошла в угол небольшой комнаты, где стояла кадка с водой. Промыла грузди и снова поставила железную миску на стол. Плеснула себе еще полстакана первача. Залпом выпила. Потом перекрестилась и… смачно плюнула на портрет Сталина, висящий в деревянной раме на стене.

И тут тетка услышала за окном какой-то странный шорох. Кто-то словно скребся снаружи.

Она выключила телевизор, погасила лампу, вытащила из-под широкой дощатой лавки здоровенный топор-колун и осторожно подошла к окну.

С трудом разглядела, что за подоконник с наружной стороны еле держится черный, тощий и страшный человек. Накинув на плечи овчинный тулуп, тетка вышла из дому и, держа топор перед собой, шагнула к ночному гостю.

– Кто такой?! – властно спросила Галина. Топор в ее руке не дрожал. И в глазах страха не было.

– От… Митяя… – успел произнести человек, еле шевеля белыми отмороженными губами, и, оторвавшись от подоконника, рухнул в снег.

Поднимаясь, чтоб снова упасть,

И, опять выбираясь из хлама,

Проклинаешь пиковую масть

И рыдаешь: «Прости меня, мама!»

Москва гудела. Казалось, жизнь дала трещину – потому что власть дала дуба.

Было что-то свинское в той весне – тысяча девятьсот девяносто первого года.

Горбачева вместе с руководящей и направляющей силой – супругой Раисой Максимовной – по сути дела, арестовали в Форосе и самолетом переправили в столицу, чтобы сообщить принеприятнейшее известие: он больше не президент. Кадры телевизионных новостей, запечатлевшие траурный сход Михаила Сергеевича с трапа самолета в сопровождении вооруженных автоматами офицеров Девятого Управления КГБ, мигом облетели весь мир.

Западные социологи взахлеб пророчили наступление на 1/6 части земной суши «краснознаменной военной диктатуры». Как всегда, не угадали. Русская натура непредсказуема и стихийна до идиотизма. Новым президентом страны стал огромный, как медведь, и напористый, как бешеный бык, уральский мужик – Борис Николаевич Ельцин.

С того самого момента генералов, как в сортир при поносе, галопом потянуло в политику, политиков – в запой, рабочие плюнули на работу и ринулись чесать языки о депутатские трибуны, а крестьяне принялись активно рыть землю – под собственные могилы.