– А воны з рогамы? – спросила девочка, вытирая слезы.
– З рогамы, з рогамы.
Бабка Макогониха сидела рядом и не обращала на дочку и внучку никакого внимания.
Когда-то хорошая хозяйка и рукодельница, в последние годы Макогониха чувствовала себя все хуже и хуже. У нее часто кружилась голова, тряслись руки, а в ногах была такая слабость, что даже поболтать с соседками старуха выходила редко. Она жаловалась дочери на недомогание и удивлялась:
– Николы такого нэ було.
– Шо вы, мамо, удивляетэсь? Восемьдэсят годов вам тож николы нэ було.
В последнее время старуха почти ничего не помнила и не понимала. Полина давно уже отстранила ее от хозяйственных дел. Старуха отчасти потому, что не привыкла сидеть без работы, отчасти из чувства обиды и противоречия, хваталась за все, но ничем хорошим это никогда не кончалось.
Макогониха сидела рядом с дочерью и, недоверчиво поджав губы, смотрела на экран, как будто видела его впервые.
Лизка толкнула Гошку в бок и, имея в виду Макогониху, шепнула:
– Сейчас будет плакать.
И правда. Как только погас свет и на экране появились борцы, старуха завздыхала:
– Боже ж мий, таки молоди. За шо их? – И, не получив ни от кого ответа, она заплакала от жалости к борцам и плакала потом, когда после журнала люди с собаками полтора часа гонялись за молодым шпионом.
Лизка сидела, скрестив руки на груди, и смотрела равнодушно. Она видела фильм раньше и все знала наперед. Поэтому, когда в самом захватывающем месте Марочкин вскрикнул: «Вот, елки-моталки, опять ушел!», она прижалась к нему:
– Не бойсь, пымают.
– Тише ты – «пымают», – сказал кто-то в заднем ряду.
Лизка испуганно съежилась и сильнее прижалась к своему кавалеру.
Трещал аппарат. В клубе кто-то курил. Было дымно и душно. На туманном экране бродили шпионы. Гошка закрыл глаза. Его разбудила Лизка. Она протянула ему горсть семечек:
– Будешь лускать?
– Что? – спросил Гошка, открывая глаза.
– Спишь, что ли?
– Нет, – сказал Гошка и опять задремал.
После кино все расходились кучками. Возле крыльца целой толпой стояли ребята и, ослепляя выходящих электрическими фонариками, искали своих попутчиц. Анатолий, который во время сеанса сидел у дверей, вышел первый и подождал Гошку на улице. Они пошли вместе. Впереди них шли Тюлькины. Глава семьи шагал посредине, неся на руках девочку.