Пелагея легла на стол засаленным животом, подперла голову, смотрела в окно и думала о своем. Вот уже шесть лет, как они с Ильей расписаны, а детей все нет и нет. Соседка Татьяна восьмерых родила, троих рожать отказалась – лишние, видать. А тут хоть бы один… В прошлом году ездили в город к врачу специальному. «Ничего, говорит, у вас нет, дети должны быть». Татьяна вчера приходила, посидела, семечки поплевала. «Чего-то, говорит, хочется еще родить. Пузо поносить хочется». А Пелагее разве не хочется?
…И я сказал вам: «Здравствуй, Паша,
Я долго ждал вот здесь тебя…»
В дверь постучали. Илья недовольно поморщился и, закрыв тетрадку, пошел открывать. Вошла Яковлевна. Села к столу, развязала ситцевую хусточку:
– Дуже душно. Там, у клуби, якийсь чи поет, чи поёт, в общем, вирши читае.
– Вадим, наверно? – встрепенулся Илья.
– Ну да, мабуть, Вадим. Той студэнт, шо прыихав. Я ходыла грабли шукать. Мои вчора стоялы биля сарайчику, а сьогодни вышла сино сгрэбать, дывлюсь – нэмае. Чи пацаны утяглы, чи шо. Пишла я до Павла-баптиста. «Дай, кажу, Павло, грабли на пивчаса, бо мои дэсь дилысь». А вин: «С сожалением, каже, дав бы, но самому зараз нужни». Бреше як собака. Ни разу из хаты нэ выйшов. Пиду, думаю, до Гальченка, у нього попрошу. А Гальченка дома нэма, и собака коло двору бигае. Ну, я повэрнулась тай назад. Трэба, думаю, в клуб зайты. Зайшла так, стала биля двэрэй, а той студэнт вирши читае. Шось такэ про любовь.
Илья схватил кепку и побежал к дверям.
– Ты куда? – спросила Пелагея.
– Сейчас приду, – сказал Илья.
В клубе возле сцены стоял окруженный колхозниками Вадим и, выбрасывая вперед правую руку, читал:
Мы в угольных шахтах потели,
Пилили столетние ели.
Мы к цели брели сквозь метели,
Глотая махорочный дым.
Фуфаек прокисшая вата
Мне тоже знакома, ребята.
Привыкли кирка и лопата
К рабочим ладоням моим.
– Здорово протаскивает! – сказал восхищенно Марочкин.
– Я чего-то не понял, – сказал стоявший рядом с Марочкиным Анатолий. – Это кто там в шахте потел? Ты, что ли?
– Нет, не я, – смутился Вадим. – Нельзя так буквально понимать стихи. Я – это мой лирический герой.
– А я думал, ты – это ты и есть, – сказал Анатолий.
– Ну это все равно что я. Это мой внутренний мир.
– А я думал, ты и снаружи такой, – разочарованно сказал Анатолий, и все засмеялись.