Ну, Знахарь, сказал я себе, пошли!
В просторном фойе было накурено и пахло едой.
Давешний вышибала сидел на высоком табурете перед механическим бильярдом и азартно давил на кнопки. При этом он страстно двигал всем своим огромным телом и бормотал под нос матерные ругательства. Игральный автомат звенел, жужжал и мигал.
Услышав, что кто-то вошел, вышибала, не отрывая рук от игровой машины, обернулся через плечо и, убедившись, что я не тот, кого он только что с позором выставил, вернулся к приятному занятию.
Отлично, подумал я, сервис на уровне. Ну-ну!
– Уважаемый! – громко и отчетливо произнес я, обращаясь к швейцару.
Он снова обернулся, и в его глазах можно было увидеть то, что он подумал. А подумал он приблизительно следующее:
«Ну чо тебе, в натуре, надо? Ты в кабак пришел? Ну и иди себе, а меня не отрывай!»
Но это было сказано только в его голове. А в реальности он неохотно слез с табурета, поправил засаленную гаврилку и, посмотрев на меня, просипел:
– Я вас слушаю.
Оценив его фигуру, я увидел, что он был хоть и огромен и зверообразен, но тяжел и рыхловат. Ладно, думаю, посмотрим, что дальше будет.
– Это у вас так принято встречать посетителей? – спросил я тоном сотрудника налоговой полиции.
Вышибала подобрался и помотрел на меня теперь уже с подозрением. Но ничего не ответил и продолжал молчать.
– Вы что, уважаемый, язык проглотили? – насмешливо спросил я, зная, что на такой вопрос ответа нет.
Вышибала наконец собрался с мыслями и ответил:
– Ресторан на втором этаже. Проходите, пожалуйста.
Он подумал и добавил:
– Будьте любезны.
И при этом сделал жест, который должен был изображать любезность. На самом деле любезности в его движении было не больше, чем в жесте палача, показывающего зеваке, где стоит плаха.
– Благодарю вас, – ответил я и пошел в указанную сторону.
Но, пройдя пару шагов, я остановился и, снова повернувшись к нему, спросил совсем другим, свойским тоном:
– Слышь, братан, я вообще-то сыт. Я сюда не жрать пришел. Дело у меня есть. Может, пособишь, брат? Как тебя зовут?
Вышибала расслабился, сбросил маску вежливости и респекта и, снова усевшись на высокий табурет, ответил:
– Виктором меня кличут. А что за дело? Теперь он оказался в своей тарелке и вел себя абсолютно естественно. Я прислонился к декоративной колонне и сказал: