– Поэтому давайте прекратим разговор об откровенности и перейдем к более важной теме. А именно – к тому, какой механизм сделок будет наиболее надежным и наименее рискованным для нас обоих.
– Вы хорошо ведете переговоры, – сказал Мюллер. – С вами приятно иметь дело.
– Благодарю вас, – Знахарь склонил голову, – однако дела у нас еще впереди, и нужно обсудить, какими они будут.
– Да, конечно, – согласился Мюллер. – А скажите, господин Берзин, много ли у вас вещей, подобных этой, которые могут оказаться интересными для меня.
И он кивнул на перстень, украденный у Александра Македонского неизвестно кем и неизвестно когда. Знахарь тоже посмотрел на перстень, потом перевел взгляд на Мюллера и, пристально глядя ему в глаза, раздельно сказал:
– Для того, чтобы приобрести их все, ваших восьмидесяти миллиардов не хватит. Придется заложить копи, прииски и госпиталь. А то и обратиться за помощью к ребятам из «Макинтоша». Но вы не беспокойтесь. Я вовсе не предлагаю скупить все, что у меня есть. Надо же и себе что-нибудь оставить.
На худых скулах Мюллера заиграли желваки, он прищурился и, слегка подавшись вперед, сдержанно произнес:
– Ваша поразительная осведомленность в некоторых вопросах начинает вызывать у меня беспокойство.
– Весьма возможно. Но ведь я мог бы и не демонстрировать ее, а оставить при себе как козырь. Согласитесь, что с моей стороны это было хорошим шагом к нашему взаимопониманию.
– Принимаю.
Мюллер решительно кивнул, как бы отметая сомнения, и, впервые за всю беседу расслабленно откинувшись на спинку кресла, светским тоном поинтересовался:
– Так что у вас там за вещицы?
Глава 2. Ну, Мюллер, погоди!
Я никогда не любил Невский проспект.
Может быть, в то время, когда в мире еще не было ни электричества, ни автомобилей, а в городе жили не пять миллионов, а, скажем, двести тысяч человек, он был другим. Очень может быть.
Но правы оказались грозившие небу узловатыми пальцами пророки и юродивые, предрекавшие, что придет время, и небо опутает железная паутина. Так оно и вышло. Время пришло, и теперь, поднимая голову, я всегда вижу над собой переплетение железных, медных и алюминиевых проводов, идущих во все стороны сразу. И если кто-нибудь вздумает взлететь в небо прямо с одной из улиц города, ему следует быть очень осторожным, потому что в лучшем случае он рискует запутаться в проволоке, попортить свои крылья и грянуться оземь, а в худшем – просто превратится в обугленное пугало.