Такое прозвище он получил за любовь к анальному сексу.
– А сиськи у тебя настоящие? – поинтересовался Генри Помойка, огибая Кончиту слева и доставая нож-бабочку. – А то мы не любим силиконовые и обычно отрезаем их. Господь велел обходиться тем, что есть.
Ленни Говноед, зашедший Кончите за спину, молчал, потому что однажды, когда он перебрал низкосортного героина, его заколбасило так, что он откусил себе половину языка.
Бен Свинья, Ник Пидар, Генри Помойка и Ленни Говноед были панками.
Отсюда и прозвища.
То, как они окружали Кончиту, не было продуманным планом или действием по договоренности. Этого не требовалось, потому что ими управлял древний инстинкт хищников, и всеми своими движениями они напоминали трусливую, но настойчивую стаю койотов, которые все равно добьются своего, если только разъяренный буйвол не окажется смелее и сильнее их.
Кончита, прищурившись, оглядела компанию, и на ее скулах заиграли желваки. Больше всего она жалела, что никелированный «Магнум» остался в бардачке. Она не испытывала страха, потому что вовсе не была домашней девочкой, которая при виде компании подонков испытывает парализующий ужас.
Кончила выросла среди грубых мужчин, которые с малолетства приучили ее к жестокости. Они приучили ее и к своей неудержимой похоти, поэтому перспектива быть изнасилованной не очень пугала ее. Ее окружали четверо возбужденных наркоманов, но она знала, что они не были способны даже удовлетворить ее, а не то что затрахать до смерти. Гораздо опаснее было то, что большим удовольствием для них могла оказаться изощренная кровавая расправа над беззащитной, как они думали, женщиной.
Но Кончита привыкла действовать и, усмехнувшись, громко сказала Бену Свинье, стоявшему прямо перед ней:
– Это ты, что ли, в постели супер? Да у тебя на лбу написано, что ты только и можешь, что дрочить после того, как вмажешься плохим героином!
Кончита специально повысила голос, чтобы Знахарь, который задержался за скалами, услышал ее и смог сориентироваться в обстановке.
Приятели Бена Свиньи, услышав, как латинская красотка отбрила их дружка, визгливо заржали, а Генри Помойка, вертя в пальцах нож, воскликнул:
– Ну, Бен, она тебя расколола. А я и не знал, что ты дрочишь!
– А ты зря смеешься, – Кончита повернулась к нему. – Наверняка все, что у тебя есть твердого – это ручка от твоего ножа.