Явился латинист. В руках у него была пачка бумаги казенного образца, каждый лист которой был пронумерован и скреплен гимназической печатью. На минуту сверкнула звезда на синем вицмундире директора. Послышался чей-то вздох. Потом зашелестели страницы, робко скрипнуло перо, отважившееся вывести первую строку, хоть тут же ее пришлось зачеркнуть. Для каждого был предназначен доставшийся по жребию особый текст. Мне досталась та страница, на которой описывается переход Ганнибала через Альпы и все злоключения этого замечательного марша, доставившего столько хлопот и треволнений нерасторопным римским консулам. Это было почти символическое напутствие в жизнь, мужественное напоминание.
Вторая пуническая война была в полном разгаре. Под Сагунтом скрипели рычаги метательных машин. Как привидения, в дымном чаду смоляных котлов двигались на катках осадные башни. Тараны упрямо долбили бараньими лбами крепкий камень стен. Рим посылал в Африку посольство за посольством, негодуя, протестуя, требуя уважения к договорам и возмещения за убытки, причиненные римскому народу. В карфагенском совете «ста четырех» разыгрывались драматические сцены: «мир или война?» Римский посол, ныне в сонме героев, увенчанный лаврами, прославленный классическими авторами, а по существу упрямый мужик, скряга и хороший хозяин, весьма волновавшийся о том, усердно ли обрабатывает его раб с парой волов, оставленный в Италии, участок в семь югеров, поднял и опустил полу тоги. Это означало разрыв переговоров. Как пшеница на италийских полях, вырастали новые легионы…
Важно было начать, уловить ритм латинской фразы, выяснить в этом хаосе слов и запятых главное предложение. События развивались с катастрофической быстротой. Они достойны были бы крикливых заголовков, если бы в ту эпоху существовали вечерние газеты. Ганнибал двинулся из Нового Карфагена в Италию сухим путем, ведя за собой 50.000 наемников, 9.000 нумидийских конников, обоз на мулах и 37 слонов. Чтобы преградить путь нашествию, Консул Сципион, красавец в белоснежной тоге, кинулся на кораблях навстречу страшному африканцу. Но когда он высадился в Массилии, Ганнибал уже перешел Рону. Консул повернул назад и поспешил вдогонку за неприятельскими войсками, а перед Ганнибалом уже голубели покрытые вечными снегами, ужасные для человеческого взора Альпы.