Раньше, когда в этих местах велись лесозаготовки, в доме жили рабочие. Ввиду удаленности от человеческого жилья, не было возможности привозить сюда людей каждый день, и поэтому работали вахтами, по две недели. Валили лес только зимой. Кроме зимника, других дорог сюда никогда не было, вокруг лишь скалы да топи. Летом техника просто-напросто простаивала, и для ее охраны оставался один-единственный человек – сторож дядя Федор. Хотя и сторожить-то здесь, пожалуй, не стоило, и он выполнял скорее символические обязанности. Раз в неделю с вертолета сбрасывали продукты и почту. Пилоты, убедившись что у старика все в порядке, улетали, а он, вновь оставался один, наедине с самим собой, да, пожалуй, еще тайгой – диким и необжитым краем, что многие лета манил и манит к себе беспокойные души, которые нередко находят здесь своё успокоение, что длится порой целую вечность.
Одиноким, однако, он себя в этой глуши никогда не считал и мог часами просиживать на берегу ручья, разговаривая с лесом, землей, водой. Старик видел их, безусловно, предметами одушевленными, преклонялся и уважал. Со стороны могло показаться, что он сошел с ума от одиночества, а в народе вообще рассказывали самые невероятные истории. И хотя можно без преувеличения сказать, что этот человек с людьми не общался, а, совсем напротив, старался вести как можно более уединенный и даже скрытный образ жизни, в деревне про него знали все. Говаривали даже, будто бы водит странный «отшельник» дружбу с самим лешим.
Однажды два охотника встретили Федора в лесу со сломанной ногой. Перелом был открытый, и кость торчала наружу прямо из бедра. Они ему не помогли. Просто развернулись и ушли восвояси.
«Пусть подыхает. Собаке – собачья смерть». По всем правилам медицинской науки, человек с подобной травмой должен потерять сознание от болевого шока и уж во всяком случае никак не смог бы самостоятельно передвигаться. Случилось так, что через месяц те двое вновь попали в эти места. Идя берегом ручья, они увидели незнакомца и сразу узнали его. Мурашки забегали по спине, а лоб покрылся мелкой испариной. Старик поднялся на ноги и скрылся в зарослях черемухи, не проронив ни слова.
Лучше дяди Федора здешние леса не знал никто. Он исходил всю окрестную тайгу вдоль и поперек, мог обходиться в лесу без еды и одежды, неизвестно чем питаясь и неизвестно как умудряясь не замерзнуть. Все это вызывало у людей самые разные чувства. Кто-то его ненавидел, кто-то боялся, а кто-то, напротив, уважал.