– Хм. Напиши тогда письмо
по-другому.
"Довожу до вашего сведения,
достопочтенный барон, что староста Белокаменки именуемый Иондаем,
из ума выжил. Деньги считать разучился, да то, что не так посчитает
– в свою пользу оборачивает. О вас и всём вашем роде дурно
отзывается. Посему прошу принять меры..."
Я ещё сильнее задумался. Старосту
обычно выбирают жители или предыдущий староста назначает. Никак
иначе. В редких случаях сам сюзерен заняться подобным может.
Вопрос, нужно ли барону это? Письмо может сделать много или не
сделать ничего, только ответственность за последствия ляжет в том
числе и на меня. Не знаю. Что делать? Я многое смог бы понять,
только доносы терпеть не могу. Низко это, да и не вызывает у меня
энтузиазма, подобная идея. Надо как-то самоустраниться. Но
как?
– Напишу, что нужно, только лучше бы
краску самому сделать, чтобы все по форме. – Последнее выражение
проняло мужика и, отобедав, я сказал, что для хорошего письма
следует отправиться в лес, искать чернильные ягоды или бобы, чтобы
краска пахла чернилами, а не жуками. Мало ли, благородному не
понравится, и читать не станет. Произнеся это, я почувствовал
легкий дискомфорт, хотя если подумать, в моих словах не было лжи.
Ведь я не сказал, что буду писать то, что нужно моему собеседнику.
Нервишки шалят?
Стараясь не встревать больше в
разговоры, я собрал вещи и тихо покинул деревню «на поиски нужных
компонентов». По факту я окольными путями шел к дому учителя. Моя
интуиция в деревне просто взбесилась, говоря, что нельзя было
писать ни одной буквы. Не знаю почему, но как маг я ее послушал.
Деревня Белого Камня осталась далеко позади, но чувство
беспокойства до конца не исчезло. Сделав еще пару кругов, и
направился по уже знакомой тропе, к домику чародейки. Вот тут, мое
беспокойство лишь усилилось, заставив насторожиться.
Спустя десяток шагов, до меня дошло,
что вызывало мое беспокойство. Это была смерть. Словно дым от
костра она витала в воздухе, и это была не смерть зверя, не
застарелое захоронение. Я чувствовал гибель людей. Не одного
человека, а нескольких, может десятка, может меньше – сейчас мне
ужасно не хватало опыта, чтобы понять. И близость свежей смерти
являлась худшим предзнаменованием, так что я инстинктивно достал
свой нож.
Крался, с неожиданно проснувшейся во
мне охотничьей ловкостью, прятался, словно охотник из одного моего
сна, когда шел к месту, что стало тут моим домом. Медленно, с
ужасом представляя, что могу увидеть, выглянул из-за укрытия.
Вокруг хижины лежало восемь трупов, в белых одеждах. Как некромант,
я был уверен, что все они точно мертвы. Чувствовал, как смерть
исходит от них, придавая мне сил, но старался не обращать на это
внимание. Краем глаза, пройдя мимо очередного трупа, я увидел
вытянутую вдоль восьмиконечную звезду, изображенную на одежде
трупа. Фанатик?