Постоялый двор был просторнее и лучше, чем на том тракте. В комнате, отведённой господам, было окно, стол и кресла; в стенах не видно было трещин, в которых могли бы прятаться фаланги, и учёные решились спать в комнате. На дворе им было бы беспокойно, кроме нас, были и другие проезжие; разговоры, разные возгласы нарушали тишину до полуночи.
Ужин пришлось готовить опять из баранины, но к чаю я достал свежие китайские паровые булочки. На вид они не очень аппетитны – в тонкой корочке цвета теста, так как они не пекутся в горячей печке, а варятся паром; тесто их крутое.
– Этто какой хлеб, опять бурсак? – спросил профессор, разрезав и обнюхав булочку.
– Это китайский хлеб, – объяснил я, – мо-мо называется, он бараном не пахнет, потому что варится на пару, а не жарится в сале, как баурсак. Я думаю, что он понравится вам. У вас есть масло или мёд, чтобы помазать это мо-мо?
Мёд у немцев был ещё в запасе, они попробовали и остались довольны.
– Этто мо-мо покупайт каждый день! – последовало решение.
Утром оказалось, что у секретаря под подушкой переночевал большой жёлтый скорпион.
– Ешшё один гадкий насекомый! – воскликнул профессор при виде его. – Этто тоже ядовита кусак?
– Вроде фаланги! – утешил я его.
– Ужжасны этта сторона! Не понимай, как китайсы живут. Может и ядовита змей в их домах ведутся?
– Нет, змеи в домах не живут, а фаланги и скорпионы водятся, – пояснил я и хотел было прибавить, что бывают ещё ядовитые многоножки, но раздумал заранее огорчать профессора. При изучении развалин в Турфане он сам с ними познакомится.
Впрочем, секретарь показал себя менее пугливым. Он достал в багаже стеклянную баночку и при моей помощи посадил в неё скорпиона к негодованию профессора, который что-то спросил у него по-немецки, а затем выпалил:
– Молодой шеловек желайт увозит домой этта насекомый, жена показайт, какой бывайт опасный экспедицион!
В этот день мы ехали по тракту Бей-лу на восток. Чередовались китайские селения, поля с зелёными всходами хлебов и другие, на которых копали или пахали крестьяне в широких соломенных шляпах, но обнажённые до пояса и босые.
Дорога пересекала арыки, по которым струилась вода, выведенная из горных речек для орошения полей. Но больше места занимали пустыри со степью, небольшими рощами деревьев, зарослями чия или кустов. Справа тянулись гряды предгорий, а за ними стена Тянь-Шаня. Рано утром над ней ненадолго показались снеговые пики, позже скрывшиеся в облаках.