Перед тем как нам разойтись принесли обещанные мне документы.
Четыре довольно увесистые папки, перекочевали ко мне в руки.
Изучать их сегодня совершенно точно не буду. Во-первых, просто
не хочу нагружать мозги ещё сильнее. А во-вторых, просто было
лень.
За разговорами мы засиделись до поздней ночи, а мой организм ещё
не полностью восстановился после вмешательства Манижи на пару с
Даяной.
Одна тянула из меня энергию, а вторая могла сделать всё что
угодно, пока я находился в отключке. Но судя по тому, что она всё
ещё была жива, а мой дар даже не попытался её прибить. Исцеление и
определение уровня моей силы проходило без всяких выкрутасов.
Поэтому, как только я добрался до своей комнаты, тут же
завалился спать. Даже не обратив внимание на лысого крысёныша,
снова развалившегося на моей кровати. По-хорошему его бы сейчас
шугануть, накинув на себя броню, но ужасно лень. Поэтому спать,
спать и ещё раз спать.
***
К моему удивлению, проснулся я очень рано. На улице
только-только начинало светать. Чувствовал я себя просто
великолепно. Словно ничего не происходило и я всегда был в такой
отличной форме, с прекрасным самочувствием и расположением духа.
Даже лысого безобразия не было под боком.
Похоже, ночью проснулся и увидев меня, в ужасе умчался к Оле. Ну
там ему и самое место.
Прям праздник какой-то получается.
Непорядок был лишь в одном, снова хотелось есть. Что-то в
последнее время эта нездоровая тенденция, просыпаться жутко
голодным, мне совершенно не нравится. Не ровён час отъемся до
чудовищных размеров и смогу охранять лишь свою задницу, так как это
будет единственным, что будет постоянно находиться рядом со
мной.
— Сергей Михайлович, я только что разговаривал с Аркадием
Николаевичем Гагариным, по поводу вашего поручения. — сказал Пётр
Алексеевич, поймав меня недалеко от кухни. — К сожалению, он не
сможет приехать в поместье. Кирилл Васильевич под страхом смерти
запретил ему приближаться к поместью ближе, чем на десять
километров. И похоже, что эту угрозу Аркадий Николаевич воспринял
на полном серьёзе.
— Вот же говноед! — вырвалось у меня.
Но это было действительно так. После того как я оставил его
малохольного сынка в живых, он должен мне и должен охренеть как
много. Но похоже, что Гагарину не известно такое слово, как
благодарность.