– Хех, заинтриговала… Дикий зверёк,
значит? Посмотрим, посмотрим.
– Она может быть грубой…
– Не переживай, я могу поставить на
место любого выскочку. Скажи вот что: в особняке есть тир или
другое место, где можно пострелять?
– Прислуга и охрана тренируются на
специальном полигоне недалеко за городом.
– Надо будет нам с тобой туда
съездить. Посмотрим, насколько ты хороша.
– В любое время, Ваше Благородие, –
она оттирает остатки и проходится чистой тряпкой. – Готово.
– Спасибо. Сейчас переоденусь, и
выходим.
– Какую одежду вам подобрать?
– Нет уж, этим я займусь сам. Надо
будет гардероб, кстати, обновить. А это этот голубой карнавал меня
не устраивает.
– Мне остаться или уйти? Просто
раньше вы всегда просили остаться… – Розалия не знает, куда
пристроить свои глаза.
– Мне без разницы, я нудист. Если
хочешь, можешь остаться.
– Так и сделаю…
Она уносит таз в ванну, а я лезу в
шкаф.
Выбор без выбора – что может быть
лучше? Надо откопать наименее стрёмный наряд… Ой, нелегко это будет
сделать!
Я всё роюсь и роюсь в этом рассаднике
ЛГБТ, а нормальных вещей всё нет и нет. Розалия уже сидит в комнате
и ждёт, когда я закончу.
– Да в пиз… Пойду в этом, – достаю
тёмно-бордовые спортивки и футболку того же цвета. – А что насчёт
обуви?
– Ваша обувь находится в закрытых
ящиках, что расположены по правую руку, – поясняет Розалия.
– Так-с… Что тут у нас? – поочерёдно
открываю небольшие ящики. – Одно говно… Когда я накуплю новых
вещей, Розалия, лапочка, сожги весь этот хлам!
– Как прикажете, Ваше благородие.
– Ладно, надену вот эти, – беру
чёрные кроссовки, слегка похожие на галоши.
Остальные ещё хуже!
Скидываю с себя футболку и шорты.
Розалия украдкой посматривает на мою промежность. У неё
Стокгольмский синдром развился? Меня вообще удивило, что она решила
остаться, ведь я был на девяносто девять процентов уверен, что ей
не по душе видеть меня голого.
Переодеваюсь, не забывая про носки и
трусы, подхожу к зеркалу и осматриваю себя с ног до головы. Ну и
клоун… Ни капли серьёзности…
Если продолжу ходить в таком прикиде,
то меня будут восприниматься как мажора-дурачка. А этого допустить
нельзя, ведь репутация – одна из ключевых вещей в мире, где тебя в
любой момент могут пристрелить.
В девяностые было примерно так же.
Если ты не беспределил и держал марку, то к тебе боялись сунуться
лишний раз. Придётся вспоминать былые времена, ведь по-другому в
этом обществе, скорее всего, не получится.