- Детство закончилось,
Артём, - пожал плечами Василий, и поспешил перевести разговор на
другую тему. – В Военно-Воздушные Силы пойду, но на гробах летать
не буду! Неужели не ясно, что у них ни скороподъёмности, ни
маневренности, ни скорости? А с тремя пулемётами только на ворон
охотиться.
- Ну не скажи, пять линий
калибра кому хочешь прикурить дадут.
- Если их подпустят на
расстояние выстрела.
- А чего бы не
подпустить? Одновременная атака пятидесяти таких истребителей любой
«Цепеллин» в клочья порвёт.
- Назад сколько
вернётся?
- Кого?
-
Истребителей.
- Ну, я думаю…
- Не думай, Артём. Там в
самом лучшем случае вернётся половина, и получится, что мы
разменяли двадцать пять опытных лётчиков на один вражеский летающий
гондон. Заметь, я ещё не посчитал других членов экипажа.
Артём улыбнулся образному
сравнению германского дирижабля с весьма известным предметом, и
возразил:
- А у немцев экипажи под
две сотни человек.
- Ну хорошо, вздохнул
Василий, - зайдём с другой стороны. Сколько дирижаблей у нашего
вероятного противника?
- Согласно справочникам,
на январь этого года и Франции двадцать два, у Австрии шесть, у
Южно-Германской республики тоже шесть, у Венгрии и Чехии по два, у
англичан двадцать восемь, а у САСШ пятьдесят три. У остальных или
нет ничего, или такое старьё, что учитывать стыдно.
- Итого против нас
теоретически могут воевать сто девятнадцать дирижаблей. Готов
разменять их на жизни почти трёх тысяч наших лётчиков?
Артём оторопело захлопал
глазами, видимо тоже производил в уме подсчёты, а потом снова
возразил:
- А что, зенитки без дела
будут стоять? Да с бомбардировочных и штурмовых дирижаблей огонь
вести станут.
- Хорошо, пусть даже
половина достанется истребителям, легче станет? Тысячи гробов,
Артём, и все на твоей совести.
- Почему на
моей?
- Да потому что тебе это
говно нравится, и ты собираешься им командовать.
В этот момент проходивший
мимо преподаватель словесности окликнул Василия:
- Красный, вас срочно
вызывают к директору!
Статский советник Антон
Семёнович Макаренко имел вид одновременно усталый и взвинченный. В
ответ на приветствие махнул рукой на стул, приглашая присесть
напротив. И долго молча протирал стёкла очков в простой железной
оправе. Вот странно, целители вроде бы любой дефект зрения за пару
часов исправят, но все упорно носят очки и пенсне. Вцепились в них,
будто раскольник в право креститься двумя перстами, и отказываться
не желают.