Яша сжался на своей
табуретке, а Азеф продолжил:
- А в качестве
кандидатуры заместителя на дуэли осмелюсь предложить известную вам
Фанни Каплан.
- Эта дурочка ещё жива? –
удивился Лев Давидович. – Её увлечение боевой химией стоило мне
сгоревшей лаборатории.
- Жива, но почти потеряла
зрение. Целители разводят руками и ничего не могут
поделать.
- Евно, и зачем она такая
на дуэли? Над нами будет смеяться весь Петербург.
- Нет, Лев Давидович, это
над безродным будут смеяться даже в случае победы. Подозреваю, что
именно победа окажется самым смешным.
Граф Бронштейн снял
пенсне и потёр лицо ладонями, стирая накопившуюся за день
усталость:
- Подумать только, вместо
того, чтобы решать судьбы страны и целых народов, я вынужден решать
проблемы малолетних идиотов. Скажи, Евно, об этом ли мы мечтали,
свергая ненавистный царский режим и создавая собственное
правительство? Хм… Яша, ты это не слышал!
В гимназии Василий появился без опозданий. Его режим дня вообще
не предусматривал возможности проспать – подъём в пять часов утра,
холодный душ, разминка, получасовая тренировка с одним из
охранников, горячий душ, завтрак, и в восемь пятнадцать трамвай на
остановке. Обоим, и Красному и Родионову, такой режим нравился.
На улице перед входом в гимназию то и дело останавливались
солидные, блестящие от хрома и лака автомобили, откуда так же
солидно выбирались гимназисты и гимназистки. Отпрыски не самых
последних семейств Империи не могли себе позволить поездку в
трамвае.
Василий не торопился, пропуская вечно спешащую мелкоту из
младших классов. И разумная осторожность – десяток первоклашек
вполне способен затоптать случайно оказавшегося на дороге
слона.
- Вася, вот ты где! – звонкий девичий голос за спиной заставил
обернуться. Ну конечно же, три подруги-большевички собственными
персонами. – Вася, а мы тебя ждём.
И тут случилось нечто, потрясшее основы мироздания. Верочка
Столыпина, признанная красавица, неприступная как Малахов курган,
сделала шаг вперёд и у всех на виду поцеловала Красного в щёку.
- Госпожа Столыпина! - вопль преподавательницы немецкого языка,
старой девы со следами былой красоты, мог бы вызвать шторм в
средних размеров море. – Вы совсем забыли о приличиях, госпожа
Столыпина!
- Она ещё вчера решила это сделать, - наябедничала Катя
Орджоникидзе. – А нам завидно!