– Вот это и называется счастьем, – сказала Дара.
– Я рад, что ты сейчас счастлива, – помолчав, произнес он. – Шампанского?
Дара, опираясь о левый локоть, подняла над грудью любимого правую руку – и в заранее правильно собранных пальцах образовался золотистый фужер. Один на двоих.
– За нас? – спросила она.
– За этот час и миг, – ответил он. Как показалось Изоре с Саной, по-особому произнеся «час» и «миг».
– Да-а… Больше нам не отпущено… – голос крестной чуть изменился.
– Все зависит от тебя.
– Если бы в этом мире все зависело только от меня!
– Ты сама себя обманываешь, Дара, – возразил он. – С женщинами это часто случается.
– Я люблю тебя – значит, тебя и обманываю, – извернулась она. – Пей за наше счастье, милый.
Он тоже приподнялдся на локте и пригубил фужер.
– Странно, что судьба о нас позаботилась, дала и место, и время, и свободу, – он опять сделал маленький глоток. – Если вдуматься, то иной любви у нас и быть не могло.
– Зато мы не будем свидетелями ее безвременной кончины.
– В том-то наша беда, что мы с тобой всегда помним о времени…
Она допила шампанское и откинула покрывало.
– Спешишь?
Тонкая мужская рука скользнула по спине крестной, мужчина попытался привлечь к себе подругу – и кто его разберет, чего в его душе сейчас было больше, нежности или желания сделать по-своему.
Впрочем, жажда близости, кажется, была неподдельной…
Дара резко повернулась к избраннику.
– Хочешь, чтобы я лежала и смотрела, как уходишь ты?
Она вскочила с постели, подхватила с пола ком одежды, выпрямилась – если бы кто вздумал ее сейчас изваять, то назвал бы скульптуру «Проснувшаяся гордость»!
– Сила твоя велика, – сказал мужчина. – Но она останется с тобой, пока ты влюблена. Иссякнет любовь – иссякнет и сила!
– Любовь к тебе?
– Это гейс, Дара. Я давно думал о прощальном подарке. Вот тебе мой гейс!
– Ты сошел с ума!
– Ты еще очень молода, милая. У тебя будет много любви и много силы. Но кончится одна – кончится и другая! Гейс! Слышишь? Гейс!
Дара, как была, неодетая, кинулась бежать. Но мужчина протянул левую руку и сделал жест, хорошо знакомый и Сане, и Изоре, – обе они склонились перед властью этого жеста в час своего посвящения. И склонились добровольно, принимая, как необходимое условие своих новых способностей, отказ от некоторых на первый взгляд сомнительных прав, вроде права стоять под сосной или права петь за пределами своего дома.