Шэйтассс... Дэйрашшш... Анаишшш...
Я не знаю, сколько это безумие продолжалось... для меня это
длилось бесконечно... сладкий дурман, щедро сдобренный
феромонами...
...мои губы и язык на мужской плоти... Их на моей... Снова смена
партнеров...
Трое...».
Вердикт - положительный. Пора брать инициативу в свои руки.
«Подняв руки, под взором трех пар голодных змеиных глаз,
медленно расстегнула платье, позволив ему соскользнуть на пол и
улечься у ног синей лужицей. Переступила, оставшись только в черных
кружевных шортиках. Тряхнула головой, давая свободу непослушным
локонам, пепельным водопадом, укрывшим мне плечи. Словно невзначай,
провела ладонью по груди, сжав пальцами чувствительный сосок.
Немного с ним поиграла...
...рассвет я встретила в объятьях не одного или двух, а всех
трех ньеров... Теперь все тело болит и вздрагивает от малейшего
прикосновения... это не помешало мне довольно потянуться, и
ответить на поцелуй... ласково шепнув каждому из мужчин, что я
безмерно счастлива, 'спасибо за такой подарок - люблю…'
...с кем из них я буду спать и кого по ночам греть, это уже
нааганиты разберутся сами...».
Это то, чем пугает Маринку «молодая вдова Анна Ивановна»:
«будешь псов за собой водить»?
В былине Марина Игнатьевна имеет дело с облегчённым, по
сравнению с нашей соотечественницей космической эпохи, вариантом.
Её «Змей Горыныч» всего-навсего трусоватый «трёхглавый одночлен».
Как же далеко ушёл прогресс! В части женских фантазий.
«- Действительно соскучилась? - Мужские губы расплылись в
усмешке...
- Сейчас покажу… - ...начала медленно развязывать поясок на
своем халатике... позволила одежде упасть на пол... в призывной
ласке провела ладонями по изгибам своего тела. Дошла до груди...
приподняла тяжелые полушария и слегка их сжав, перекатила между
пальцами чувствительные горошины сосков... Завела руки за голову.
Распустила волосы и, тряхнув влажными волнистыми локонами змейками
обвившими мое обнаженное тело, медленно приблизилась к застывшему,
с раздувающимися ноздрями и почти уже черными глазами мужчине… меня
завело: между ног все увлажнилось, живот заныл, а вишенки сосков
превратились в болезненные комочки нервов...
Я сама прижалась к напряженному мужскому телу... Сама без
стеснения заскользила ладонями по рельефной мускулистой груди,
словно заново с нею знакомясь: потерлась о нее щекой, провела
языком по упругой оливково-золотистой коже... Вобрала в рот
горошину плоского соска и, немного ее пососав, довольно ощутимо
прикусила... возбужденное тяжелое мужское дыхание и рокот низкого
шипящего голоса...