– У меня тут сестра с ребенком, – предупреждаю подвыпивших красоток у двери квартиры. – Так что проходим на цыпочках, дамы. Стараемся не шуметь!
Они начинают хихикать, словно я выдал некую весьма забавную шутку, и я, подхватив их обеих за талии, волоку в темноте в сторону спальни.
Вредная мамаша не подает признаков жизни: дрыхнет, должно быть. Жаль, если пропустит такой концерт... Впрочем, я постараюсь ее разбудить... с помощью своих спутниц. Вталкиваю обеих в комнату и с ходу командую:
– Раздевайтесь. Не будем терять время!
Сам падаю на край кровати и жду, вслушиваясь в тишину за незапертой дверью. Неужели спит?
– Мы готовы, – мурлычет длинноволосая, опускаясь передо мной на колени. – Можно тебя раздеть?
– Начинай. – Позволяю ее рукам исследовать свое тело и вдруг замечаю тень в темном проеме двери. Какая-то бесформенная футболка болтается на ее теле чуть ниже бедер, а распущенные волосы слегка мерцают в бледном, льющемся из окна свете луны.
– Советую быть потише, – произносит тень знакомым, ненавистным голосом. – Не разбудите ребенка! – бледная рука тянет дверь на себя, и та прикрывается с тихим щелчком.
Значит, не спит... Отступившее было возбуждение, снова ударяет в голову, и я впиваюсь в губы голой красотки. Та стонет... громче, громче и громче – я знаю, как довести женщину до предела.
А потом квартира оглашается детским плачем...
Так не вовремя, как раз, когда я готов был прибавить «басов» к своему маленькому ночному концерту.
– Ребенок проснулся, – произносит одна из женщин. – Может быть, не стоило нам сюда приходить?
И я командую:
– Продолжай. Ребенок уймется, а мое возбуждение – нет.
Мы тщетно пытаемся отрешиться от яростного младенческого ора в другой комнате, однако выходит это из рук вон плохо. Этот самый несексуальный звук в мире убивает всю романтику момента, будь оно все неладно! Сдергиваю было покрывало, а потом плюю на это и просто распахиваю дверь своей спальни:
– Ты можешь уже заткнуть этого ребенка! – кричу девушке с младенцем на руках. – Она портит все настроение... Просто заставь ее заткнуться, – цежу уже сквозь стиснутые зубы.
Та даже не глядит на меня – неужели игнорирует?! – это заставляет меня яриться еще больше, и только потом я понимаю, что стою перед ней в чем мать родила и, верно, смущаю маленькую недотрогу.